Сосны. Заплутавшие - Блейк Крауч

– Пожалуйста, просто ответь.

– Это нечестно по отношению к ней.

– Нечестно? Она получает возможность, которой никогда не предоставлялась ни одному человеку, – увидеть будущее.

– Я хочу, чтобы у нее была нормальная жизнь, Дэвид.

– Где она?

– Что?

– В данный момент. Где моя дочь?

– В своей комнате, собирает вещи. Мы останемся только на вечеринку.

– Пожалуйста.

Отчаяние в собственном голосе удивило его.

– Как, по-твоему, я перенесу разлуку с дочерью…

– Да черта с два!

На мгновение прорвалась сдерживаемая ярость.

– Она едва тебя знает, если уж на то пошло.

– Элизабет…

– Я едва тебя знаю, если уж на то пошло. Давай не будем притворяться, что все это не было твоей навязчивой идеей. Твоей первой любовью. Не я. Не Алисса.

– Неправда.

– Твой проект поглотил тебя. Последние пять лет я наблюдала, как ты превращаешься в нечто глубоко неприятное. Ты уже не раз заходил слишком далеко, и я гадаю – сознаешь ли ты полностью, чем стал.

– Я сделал то, что должен был, чтобы приблизиться к нынешней ночи. Я не ищу извинений. Я с самого начала сказал, что ничто меня не остановит.

– Что ж, надеюсь, в конце концов игра будет стоить свеч.

– Пожалуйста, не поступай так. Эта ночь должна была стать самой великой в моей жизни. Нашей жизни. Я хочу, чтобы ты была на другой стороне, когда мы очнемся.

– Я не могу. Прости.

Пилчер сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.

– Наверное, тебе было трудно, – сказал он.

– Ты и понятия не имеешь – как.

– Ты хотя бы останешься на вечеринку?

– Конечно.

Пилчер подался к ней и поцеловал ее в щеку. Не смог вспомнить, когда делал это в последний раз.

– Я должен поговорить с Алиссой, – сказал он.

– После вечеринки мы распрощаемся.

Она встала.

Серое платье от «Шанель».

Волнистые серебряные волосы.

Он наблюдал, как Элизабет грациозно идет к дубовым дверям.

Когда она исчезла, Пилчер подошел к своему столу.

Поднял трубку телефона.

Набрал номер.

Арнольд Поуп ответил на первом же гудке.

* * *

Если бы Хасслер смог оценить напиток, то это было бы лучшее шампанское, какое он пробовал в жизни, но нервы давали о себе знать.

Это место было нереальным.

Поговаривали, что на прокладку тоннеля, взрывные и земляные работы ушло тридцать два года. Ярлычок с ценой, должно быть, перевалил за пятьдесят миллиардов. В пещерном складе мог бы поместиться целый флот 747‑х[43], но интуиция подсказывала Хасслеру, что настоящие деньги были вбуханы в то помещение, в котором он стоял сейчас.

Помещение размером с супермаркет.

Сотни агрегатов величиной с автомат для продажи напитков стояли здесь, насколько хватало глаз, шипя и гудя. Некоторые из них выпускали белый газ, испарения качались в десяти футах над полом. Хасслер как будто шел сквозь холодный голубой туман. Потолка не было видно. Холодный воздух был чистым, ионизированным.

– Вы бы хотели увидеть ее, Адам?

Этот голос заставил его вздрогнуть.

Хасслер повернулся и оказался лицом к лицу с Пилчером. Тот выглядел щеголем в похрустывающем смокинге, с узким высоким бокалом шампанского в руке.

– Да, – сказал Хасслер.

– Туда.

Пилчер повел его по длинному проходу к задней части помещения, а потом – по другому проходу между механизмов.

– Вот и пришли, – сказал он.

Тут была клавиатура, датчики, индикаторы и цифровая надпись: «Тереза Лиден Бёрк. Дата консервации: 19.12.13. Сиэтл, штат Вашингтон».

Внизу в передней части аппарата тянулась полоса толстого стекла в два дюйма шириной. Сквозь нее виднелся черный песок и светлое пятно – часть щеки Терезы.

Хасслер невольно прикоснулся к стеклу.

– Мы собираемся начать, – сказал Пилчер.

– Она спит? – спросил Хасслер.

– Ни один из наших анализов – а их было проведено множество – не показывает ни малейшего уровня чувствительности во время консервации. Активность мозга отсутствует. Самый долгий период, какой пребывали в консервации объекты нашего исследования, – девятнадцать месяцев. Все время, пока они находились в таком состоянии, никто не докладывал ни о какой чувствительности.

– Значит, вот на что это похоже, когда гаснет свет?

– Что-то вроде того. Вы улучили минутку, чтобы прочитать памятку в вашей комнате? Все ее получили.

– Нет, я только что прошел медицинское исследование и сразу явился сюда.

– Ну, тогда вас ожидает несколько сюрпризов.

– Из вашей команды все погружаются в консервацию нынче ночью?

– Была отобрана маленькая группа тех, кто останется еще на ближайшие двадцать лет. Они будут продолжать собирать провизию. Позаботятся о том, чтобы у нас имелась новейшая технология. Закончат кое-какие дела.

– Но вы погружаетесь.

– Конечно. – Пилчер засмеялся. – Моложе я не становлюсь. Я предпочел бы отложить оставшееся мне время для грядущего мира. А теперь нужно вернуться туда.

Хасслер последовал за ним в пещеру.

Люди Пилчера ждали там – все разряженные в пух и прах. Мужчины в смокингах, женщины в коротких черных платьях.

Он, улыбаясь, забрался на деревянный ящик и окинул взглядом толпу.

При свете гигантского шара, свисающего на тросе со скалы наверху, Хасслеру показалось, что глаза Пилчера затуманились от чувств.

– Сегодня вечером мы приближаемся к концу тридцатидвухлетнего пути созидания. Но, как и любой конец, это к тому же начало. Говоря «прощай» знакомому миру, мы предвкушаем будущий мир. Мир, который ждет нас через две тысячи лет. Я возбужден. Знаю, что и вы тоже. И, может быть, вы в придачу боитесь, но это нормально. Страх означает, что вы живы. Раздвигаете пределы. Нет приключения без страха, и, господи, все мы на краю самого поразительного приключения.

Он поднял очки на лоб.

– Мне бы хотелось предложить тост. За вас – за всех до единого, кто зашел со мной так далеко и собирается совершить этот последний прыжок веры. Я обещаю, что парашюты раскроются.

По толпе пробежал нервный смех.