Привидения являются в полдень - Анна Малышева

— Здравствуй, — робко сказала Катя. — Ты меня, наверное, не узнаешь… Я — Катя, Катя Фомина… — Она почему-то назвала свою девичью фамилию, хотя тем самым снижала шансы на то, что Наташа поймет, с кем разговаривает. Но Наташа ее узнала:

— Катя, ты… А я тебе звонила…

— Когда? — Катя ухватилась за возможность оттянуть разговор собственно о Лене.

— Сегодня вечером. Но никто не подошел.

— А, ты звонила мне домой… Я сейчас там не живу. У меня, знаешь, обстоятельства изменились… Но это не важно. Наташа, я хотела узнать… Может, надо что-то сделать? Помочь?

— Мы ее хороним через два дня, — тихо ответила Наташа. — Если ты приедешь…

— Конечно. Конечно, приеду… Но может быть, мне приехать пораньше? Я помогла бы…

— Нам помогут… — отозвалась Наташа. — У Лены на работе женщины помогут и ее знакомые… У нее их очень много было. Только сейчас я поняла, как много… Звонят, звонят и приходят… Она такая была…

Катя ничего на это не ответила. Какая была Лена, она и сама знала. И говорить об этом не было ни сил, ни мужества. Она только сказала:

— Я приеду на похороны. А как… — Она не решилась сказать «муж и дочка», но Наташа все схватила на лету.

— Плохо, Катя… Очень плохо… Сергей как мертвый. Я просто с ума сошла, когда его успокаивала… Да разве успокоишь… У него была настоящая истерика… Похоже было на эпилепсию… Упал на пол и трясся… И задыхался. Да что я тебе говорю… Это так, наше…

«Ваше, — сказала про себя Катя. — Вашей семьи. Да, ты можешь сказать — „наша семья“. И Лена могла так сказать. У вас была настоящая семья, в отличие от всех нас. И теперь этой семьи нет…»

А Наташа продолжала:

— А Лера все поняла. Не спрашивала, где мама, ничего. Как взрослая. Молчит и молчит. А была такая веселая. Я боюсь. Я за нее больше боюсь, чем за Сергея. Знаешь, он все же выплеснул свое горе. А она затаила в себе. И мне страшно — что в ней происходит, когда она молчит и сидит в углу?

— Сколько ей?

— Три года всего. — Наташа вздохнула. — Моя дочка теперь. Я так Сергею и сказала: будет наш ребенок. Я считаю, что теперь она моя дочь. Он мне ничего не говорит. Я знаю, он думает — я молодая, не смогу ухаживать за ребенком, воспитывать его… Конечно, как Лена, не смогу…

— Сможешь, — уверенно сказала Катя. — Ты все сможешь. Только держись. Я не знаю, что тебе сказать. Принято говорить, что соболезнуешь. Тут я ничего не скажу. Уж ты прости. При чем тут соболезнования? Тут все по-другому… Лена и мне была дорога, хотя с твоей потерей это не сравнить.

— Я держусь, — ответила Наташа. — Спасибо тебе. Я смогу это вытерпеть. Сейчас, конечно, очень тяжело. Очень. А я даже поплакать не могу. Раз они такие убитые — как я буду плакать?! И еще родители… Там тоже кошмар… Следователь ничего тебе не говорил — его ищут?

— Ищут. Я сегодня была у следователя. Так, по делу. Может быть, скоро найдут…

— Знаешь, мне ведь тоже пришлось давать показания, — сказала Наташа. — В первый же день. Конечно, что я могла тогда вспомнить… А сегодня я следователю звонила. Понимаешь, ведь Лене кто-то звонил и назначал встречу. Она мне сказала. И было это буквально за день перед ее смертью. Какой-то незнакомый мужчина… Она, конечно, отказалась пойти на эту встречу. Мне сказала — какой-то странный тип. Хотел увидеться, причем скрывал, зачем ему это надо. Она ответила, что не будет с ним встречаться. Она ведь уже боялась маньяка. А он сказал ей — что она потом об этом сильно пожалеет.

— Ничего себе! — воскликнула Катя. — А она что же, совсем не знала этого мужчину?

— Совсем. Он не захотел представляться, а голос был незнакомый…

— А возраст?

— Не определить… Лена долго думала об этом, но я-то забыла… И вспомнила только сегодня… Поздно, наверное… Позвонила следователю, все ему рассказала… Но сам он мне ничего не сказал — как продвигается следствие, подозревают ли кого-то… А я места себе не нахожу… А тебе? Тебе он ничего не сказал?

— Ничего… Знаешь, Наташа, я думаю, очень-очень скоро он будет найден. Почему-то есть у меня такая уверенность.

Видимо, Наташа поняла, что Катя недоговаривает сознательно, и решила больше ее не расспрашивать.

— Хорошо. Ты приезжай, простишься с ней, я буду ждать.

— Приеду.

Они попрощались, и Катя положила трубку. Прошлась по кухне. Посмотрела на черное окно. Сердце у нее сжималось. Телефон казался чудовищем, адской машиной, скопившей в себе боль. Она долго думала, прежде чем снова поднять трубку и набрать номер матери Иры.

Через несколько минут она вышла из кухни и прошла в кабинет Димы. Он поднял голову от каких-то бумаг:

— Ну, что?

— Как я и думала… — Катя подошла и уткнулась лицом в его плечо. — Иру похоронили сегодня утром.

— Благодарю вас, — сказала Катя, улыбаясь и складывая бумаги в папку. — Приятного путешествия.

И молодая пара вышла из ее крохотной комнатки — как ей подумалось, прямо на берег океана. Внезапно Катя поймала себя на мысли, что ей тоже хотелось бы выйти за ними и оказаться там же, где вскоре окажутся они, — на белом песочном пляже, среди лохматых, иссиня-зеленых пальм, под отвесным экваториальным солнцем. «Дождалась! — подумала она. — Наконец-то и мне это понравилось… Лучше поздно, чем никогда…» Еще она подумала, что поедет в Индонезию вместе с Димой. И еще что сегодня в три часа надо подъехать к дому, где жила Лика. Дима обещал ее отвезти. «А я буду в светлом костюме… Все мои вещи у Игоря. В том числе и моя жуткая автобусная маскировка. И если она попадется ему на глаза…» Она устала от этих мыслей, ей было невмоготу думать об этом дальше. «Наплевать! — сказала она себе. — Все устроится, все уже устроилось…»

Дима заглянул к ней в комнату с каким-то расстроенным видом. Его черные волосы были взлохмачены, круглые глаза смотрели грустно. Катя удивилась:

— В чем дело?

— Тебе звонит следователь.

— Да? Странно… — Сердце у нее сильно стукнуло несколько раз. — Что-то говорит?

— Говорит, что хочет срочно с тобой переговорить, — так же уныло ответил Дима. — Мне это надоело. Почему тебя-то не оставят в покое?!

— А мне не надоело. — Катя торопливо бросилась в кабинет Димы. — Я — лицо заинтересованное…

Она взяла трубку и заметила, что Дима никуда не ушел — он стоял рядом, напряженно вытянув шею и вслушиваясь. Она сердито подняла бровь, но он не двинулся с места. Тогда она смирилась и заговорила:

— Я слушаю. Василий Андреевич?

— Да… — услышала она знакомый, несколько измененный телефоном голос. — Вы можете подъехать ко мне? Прямо сейчас?

— Могу… А что случилось?

— Я вам все расскажу на месте. Мне нужно с вами поговорить. Так вы приедете?