Атаман царского Спецназа - Юрий Корчевский

– Догадываюсь – за то, что вчера на площади опричников пощипал, людей от смерти неминуемой спас.

– То-то же, помни об этом. Тебя в лицо уже многие знают, верят, не обмани их. Ты хоть и не коренной новгородец, но для города сделал больше многих иных.

Авдей подхватил меня под локоток и мягко увел в корчму. Немного выпили под осетра да маринованные грибочки, заедая пирогами, поговорили про дела, про жизнь новгородскую – с тем и разошлись. Я занимался своими делами, Авдей – своими, пути наши как-то не пересекались. Встретились случайно, месяца через два, на торгу – известное дело, все дороги ведут в Рим. Поговорили в толчее, Авдей предложил съездить верхами на заимку, поохотиться, отдохнуть, попить хорошего винца. Причем рассказывал все в таких ярких красках, что у меня слюни потекли.

– Все, Авдей, не говори больше, согласен. Когда едем?

– Дня через два-три закончу дела с фрягами – мануфактуру у них покупаю, да и поедем.

Выехали только через неделю. Впереди на телеге ехал холоп, вез вино и припасы. Сзади неспешно на конях ехали мы с Авдеем, беседуя на разные темы: о видах на урожай – излюбленная тема для всех, крестьян, купцов и даже бояр, о славной и теплой осени, о предстоящей охоте, в которой Авдей, как оказалось, знал толк. Вон, на телеге в саадаке, лежат лук и стрелы в колчане. Я же ехал просто отдохнуть – за два года, что промелькнули в новом для меня положении, я просто устал. Об отпусках здесь слыхом никто не слыхивал – так, отдохнут на Рождество или на Масленицу неделю, да и весь отпуск.

Узкая дорога – только одной повозке и проехать – вилась через темный ельник. Вдруг неожиданно, как это всегда и бывает, из-за деревьев выехали конные воины. О том, что это не разбойники, а именно воины, говорило вооружение – все в одинаковых кольчугах, с небольшими, синего цвета щитами, в шлемах-луковицах, с мечами на поясах. У нескольких в руках – колья. Они что, на войну в лесу собрались? Против кого же?

Я обернулся к Авдею, но, к моему удивлению, он оказался сзади, метрах в семи. Когда он успел отстать? В душе родились нехорошие подозрения. Я только успел схватиться за рукоять сабли, как Авдей крикнул:

– Кидай!

Двое ближайших ко мне воинов метнули на меня сеть. Черт! Вот уж чего не ожидал! Я успел выхватить поясной нож – сабля слишком длинна, в тесноте ею не развернуться, – стал резать сетку. Но мне не удалось перерезать даже веревку. Один из воинов махнул рукой, и на голову опустился кистень. Свет померк.

Очнулся я на телеге, связанным. Телегу немилосердно трясло на корнях деревьев. Рядом ехали верховые воины, лениво переговаривались, пили вино из баклажек.

Послышался разговор, я прислушался:

– Купец, ты же говорил, что он берсерк, даже десятерых мало, чтобы его живым взять, а мы его спеленали, как младенца, – и никто не ранен, даже мечи не доставали. Тюфяк он, твой знакомец, а не берсерк.

Воины вокруг презрительно засмеялись. Авдей вмешался:

– А чья идея в лес его заманить да сеть накинуть? Ничего мечами бы вы не сделали, все бы полегли, я его в бою видел – не приведи Господь врагом его оказаться.

– Так чего же ты его взять решился?

– Кто вам приказал мне помогать?

– Известно кто – Адашев, государев дьяк.

– Вот и мне он же! Кабы не он – не видать бы вам Юрия как своих ушей. Не по сердцу мне – он меня из плена освободил, да своя рубаха ближе к телу.

Воины незлобиво засмеялись. Пока они разговаривали, я чувствовал в разговоре какую-то странность. Голова после удара кистенем варит туго. Вот что странно – воины не «окают», как новгородцы, а «акают», растягивая слова, как московиты. Неуж Адашев людей из Москвы прислал по мою душу? Никак побитых опричников простить не может, или это царь Иван Адашеву приказал? А для меня – не один ли черт? Доедут сейчас до Новгорода, замотают в рогожу, перекинут на корабль да отойдут от пристани тихонько, а там через три недели и Москва. Ну, Авдей, сука, я его другом считал, а он змеей подколодной оказался – предал и продал, заманил хитро, засаду поставил. Все продумал – даже сеть, чтобы я саблю выхватить не успел. Не веселились бы сейчас, без голов в ельнике лежали. В смекалке Авдею не откажешь – даже подводу предусмотрел с холопом. А ты, умник с высшим образованием, и не заподозрил ничего, дал себя обвести, как пацаненка.

Чтобы никто не понял, что я пришел в себя, я осторожно приоткрыл один глаз, попытался понять, где я. Слева, вдалеке, мелькнула деревенька. Так мы уже недалеко от города, на телеге – час хода. Может, и меньше. Кровь закипала в жилах.

«Предатель, меня, как младенца, вокруг пальца обвел!» Ярость и ненависть – вот все, что я чувствовал, и еще – жажду отмщения. Я почувствовал прилив сил, и время для меня ускорилось. Легко, словно нитки, я разорвал сетку и стягивающие руки и ноги веревки, вскочил на телегу, прыгнул на лошадь ближайшего ко мне воина, вырвал из ножен поясной нож, острый, длинный, и перерезал ему глотку. Снова бросок на телегу – там лежит привычная мне сабля, выхватил ее из ножен и вихрем прошелся среди конных. Только вжикала сабля, делая свое смертоносное дело. Все сидели в седлах, как замороженные, ближайшая лошадь подняла ногу и все не могла опустить копыто на землю.

Я еще раз пробежался по конвою. Все уже убиты, только никто этого еще не понял – все сидят в седлах, губы растянуты в улыбке. Авдея и его холопа я не стал убивать. Холоп здесь ни при чем, а с Авдеем мне хотелось поговорить, посмотреть ему в глаза.

Я остановился рядом с лошадью Авдея, саблей перерезал подпругу на брюхе. Все, дело сделано. Из меня как будто воздух выпустили. Время вернулось в свое прежнее русло. И я увидел, как глаза Авдея округлились от удивления. Он выхватил из ножен нож, попытался привстать на стременах, но подпруга не держала, седло поехало вбок, и Авдей упал с лошади. Вскочив, он обернулся и посмотрел на воинов. Кто-то из них еще сидел в седле, навалившись на шею скакуну, кто-то упал на землю, но все они были мертвы – это было видно с первого взгляда. Ну не может быть живым человек с перерезанным горлом.

Авдей это понял, как понял и то, что помощи ждать неоткуда. Глаза его потухли, весь он съежился, стал меньше ростом.

– Убьешь?

– Сам-то как думаешь? Я тебя из плена освободил, дом твой охранял, мы за одним столом сидели и хлеб один ели. Что ж ты меня московитам предал? Как Иуда, за тридцать серебреников?

– Прости, Юра, бес попутал. Пощади, у меня семья, дети.

– А обо мне ты подумал? Думаешь, Адашев меня чай с пряниками пить пригласил? На смерть лютую, неминучую.

Я подошел поближе, посмотрел ему в глаза. Ничего, никакого раскаяния – только страх. Я занес саблю для удара и увидел, что глаза Авдея метнулись за мою спину, увидел в них искорку надежды. Я мгновенно присел и с разворота выкинул саблю вперед. Холоп! Я заматерился. Холоп решил спасти хозяина, слез с телеги, вытащил у убитого воина меч из ножен и, пока я говорил с Авдеем, подобрался сзади и занес меч для удара.