Лэйла-стероид - Артур Раин

Глаза Эскулапа недобро блеснули.

Дима задумчиво повертел бокал в пальцах. Глядя на этого на первый взгляд безобидного старика, Молохов вдруг ощутил, как пропал аппетит. Правда только на мгновенье. Вино снова зашумело в голове. Сильнее чем прежде.

— Теперь я полностью доверился тебе, — начал Эскулап, но Молохов оборвал его.

— Не надо, Эскулап, не надо ничего говорить, — голос Димы уже несколько утратил трезвую твердость. — Ты знаешь, на чьей я стороне, поскольку знаешь чьим другом был Бомж.

Стоявшие в углу часы зашумели и начали хрипло отбивать время. Прозвенев один раз, они смолкли, словно устыдившись, что нарушили атмосферу красноречивого молчания.

— Сначала мы пили за надежду, — сказал Эскулап, прерывая затянувшуюся паузу. — За что выпьем сейчас?

Молохов сузил глаза, стараясь поймать ускользавшую мысль.

— Давай за нее же, — сказал он наконец. — Только я хочу немного раскрыть смысл. Раз уж мне суждено вместе с вами ввязаться во всю эту историю с “Капеллой”, то…

Лицо журналиста потемнело одновременно с завершением фразы.

— Выпьем за надежду на то, что заключение Бартока, просто ерунда.

6

Иной раз просто диву даешься, что кто-то из молодых и неглупых людей еще посвящает свою жизнь службе в полиции. И это сейчас, когда слово «мент», это, в лучшем случае смешно. Если бы общество делилось, как в стариной игре на воров и сыщиков, то судя по сформировавшемуся общественному мнению, на данный момент власть в стране явно принадлежит ворам.

Старинный приятель Димы Молохова Сергей был из той породы людей, которых принято называть чудиками. В свои 34 года, дослужившись в МУРе до звания капитана, Сергей Михайлович Боков продолжал верить в то, что вслед за преступлением обязательно должно следовать наказание. Правда теперь он верил в это в тайне. Скрывая от всех и в первую очередь от самого себя. Честолюбивый, непокорный и непоседливый студент юридического факультета, коренастый и накачанный, этакий мускулистый колобок, подгоняемый желанием достичь высот профессионализма в деле поимки преступников очень быстро разобрался в тонкостях продвижения по служебной лестнице. Его однокурсник, по всеобщему признанию “пробивной парень” и “человек, умеющий жить”, на одной из студенческих вечеринок подвел итог Серегиным размышлениям.

— Старик, — сказал он полупьяным голосом, обняв Бокова за широкие плечи, — из тебя большой шишки не получится, как ни крути. И больших денег ты никогда не заработаешь, как ни крутись.

— Почему это, — оскорбился Сергей.

— Язык недостаточно длинный и шершавый.

Этого прикола Боков тогда еще не знал, поэтому недоуменно пожал плечами.

— Это ты к чему?

— А к тому, — охотно пояснил “человек, умеющий жить”, — что с таким языком, качественно лизать задницы не выйдет. Так что найди свое место под солнцем, только не слишком высокое, и живи, питаясь своими высокоморальными принципами. А главное, когда тебе начнет казаться, что местечко могло бы быть и потеплее, гони эти мысли прочь.

И вот теперь, после стольких лет, прошедших после этого разговора, повзрослевший, растерявший амбиции Сергей Боков сидел в своей маленькой холостяцкой кухне, пил нечто фруктовое из пластиковой бутылки и размышлял о том, что его пьяный сокурсник оказался прав. Для того, чтобы достичь в обществе какого-то малейшего положения, именуемого этим самым обществом престижным, необходимо было либо иметь “длинный и шершавый язык”, либо научиться переступать через все и вся. Годам к тридцати Сергей понял, что ни тем, ни другим он не обладает, и когда пришло это понимание, жить стало спокойнее. Оперуполномоченный капитан Боков, покинувший юридический факультет через год учебы, нашел свое место под солнцем.

Он хватал за шиворот тех, кто преступил закон, и сажал их в тюрьму, невзирая на лица. Бывало и так, что вмешивались высокопоставленные покровители и тогда Сергей на рожон не лез, полагая, что от мертвого опера прок небольшой. Он просто поддавался силе, но потом неутомимо искал новые и новые грехи уже облегченно вздохнувшего “клиента”. Заканчивалось обычно все тем, что “клиент”, донельзя удивленный, оказывался снова за решеткой.

— Никак я не пойму, почему тебя еще не убили? — искренне удивился на одном из допросов очередной арестованный. — Лично мне известны по крайней мере трое людей, которым достаточно пошевелить пальцем, чтобы от С. М. Бокова осталась только светлая память.

— И не говори, мать, — буркнул Сергей, вызывая конвой, — сам удивляюсь.

“Это потому, что я наглый. Все уже привыкли к тому, что кругом мир, наполненный умными людьми, старающимися зарабатывать деньги любым путем, а такой динозавр как я начинает вызывать беспокойство только тогда, когда сделать-то уже ничего нельзя. Господи, как же я хочу научиться зарабатывать деньги как все! Вот только воспитание не позволяет, спасибо родителям. Хотя, конечно, все еще жив я только потому, что нашел мистера Лузгина. Или он меня нашел.”

Боков вынырнул наружу из глубин размышлений и сразу же в уши хлынул поток слов, извергаемый Димой Молоховым, который вот уже битый час ходил в разговоре вокруг да около неких важных вещей. Зная по опыту, что в таком случае человека лучше не торопить, Сергей предоставил своему приятелю возможность выговориться, а сам предался собственным мыслям.

В то время он еще не знал, что вот именно сейчас судьба в лице старого приятеля Молоха, сводит его с человеком, с которым при других обстоятельствах и хотя бы пару месяцев назад Боков вполне мог подружиться.

Тут Молохов на секунду прервался.

— Похоже, ты меня не слушаешь, — подозрительно сказал он.

— Конечно, — Сергей отставил в сторону питье и весело взглянул на Диму своим знаменитым прищуренным взглядом. — Ты, старик, час назад сказал, что нужно о чем-то поговорить, а вместо этого, завел разговор о ерунде. Может наконец перейдешь к делу?

Молохов все еще колеблясь вытащил из кармана сигарету.

— Она не поможет, — сказал Боков. — Раз уж пришел, так рассказывай.

— Послушай, — медленно