Черно-белое знамя Земли - Вячеслав Шалыгин

— Посмотрим. — Чжен хлопнул по ладони. — Будет день, будет пища…»

…На следующий день они действительно поговорили о многом и действительно на ломаном немецком. У Анжелы не было записи, но она знала это точно. Учитывая, что Чжен не имел склонностей ни к одному из предложенных Штейнбоком направлений, в том числе к языкам, результаты были более чем хорошими. И это при условии, что Чжен не бросался с головой в омут знаний, не прилагал титанических усилий, чтобы проникнуть за горизонты новых профессий, и вообще, штудировал материалы с ленцой и прохладцей в перерывах между кувырканиями в постели с Лорой. А немецкий, стыдно сказать, Чжену вообще «преподала» сиделка, страстно нашептывая всякий бред, пока изобретательный и неутомимый любовник трудился над уничтожением ее морального облика.

Тем не менее профессора уровень знаний Линфаня вполне устроил. Ближе к вечеру, изрядно утомившись от околонаучных бесед с пациентом, он пожелал Чжену дальнейших успехов и отправился к себе, а Линфань, естественно, снова запрыгнул в койку к Лоре и…

Ровно через сутки он сумел произвести на Штейнбока неизгладимое впечатление безупречным немецким, почти отличным испанским, глубокими познаниями в программировании и физике, несколькими шикарными дизайнерскими проектами собственной разработки и так далее и тому подобное. Профессор и его команда были просто в шоке от таких результатов.

Вот с того момента, когда закончилось бурное обсуждение успехов модификанта, и начиналась запись номер два, от третьего декабря 2196 года…

«… — Может быть, знания по одной из специальностей стоит углубить сразу? — предложил Людвиг.

— Нет, — усевшись в любимое кожаное кресло за письменным столом в своем кабинете, сказал профессор. — Окончательный выбор будет сделан, когда мы определимся с оптимальной личностной матрицей и внешностью нового Чжена. Скорость, с которой он усваивает знания и умения, невероятна, качество обучения тоже на высоте, так что, кем бы мы ни сделали его в дальнейшем, он будет высококлассным специалистом. И, заметьте, Людвиг, все его знания придут в новую личность из „прошлой жизни“. То есть даже при большом желании он не сумеет вспомнить и проболтаться, где научился всему, что умеет. Прикрытие идеальное. Такую агентуру будет счастлива заиметь любая разведка за любые деньги.

— И вряд ли переплатит. — Людвиг кивнул. — Нам бы не продешевить.

— Я и не собираюсь. — Штейнбок поиграл автоматическим карандашом и загадочно усмехнулся. — Разве вы не заметили, Людвиг, что проект „Хартманн“ подходит к завершению? То есть он будет реализован на год раньше намеченного срока. Понимаете, что это значит?

— У нас год форы. — Доктор поднял взгляд к потолку. — И это значит… мы можем использовать Чжена в своих целях целый год или… просто не предъявлять его никому и наделать еще два десятка таких „Чженов“.

— В точку, Людвиг! — Штейнбок прицелился в помощника карандашом. — В обстановке, когда „Шанхайский проект“ тоже близок к финалу, такой существенный скачок вперед нам очень и очень выгоден. Это просто чудо, что все настолько удачно сложилось. Мы сегодня же начнем проект „Хартманн-2“ и сразу на шести столах.

— Но… нужны волонтеры и большое количество изомеров для начальных этапов модификации, — засомневался Людвиг.

— „Волонтеры“ у нас есть. А изомеры им не нужны. Они уже готовы к модификации.

— На шести столах? — Людвиг встрепенулся. — Кажется, я вас понял! Уровень „минус девять“?

— Вот и отлично, что поняли, док. — Штейнбок приложил палец к губам. — Но все должно быть сделано в строжайшей тайне. Золотой Дракон наверняка имеет уши даже здесь. Если он почует опасность, нам несдобровать. Дракон готов к атаке, и ему не составит труда чуть подправить планы и начать свой великий поход с нашей лаборатории.

— А если так и случится? Если мы не успеем?

— Успеем. Нам потребуются семь-восемь суток. В воспоминаниях Чжена говорилось о ночи с двадцать четвертого на двадцать пятое. В ночь с 24 на 25 ноября ничего не случилось, значит, имелся в виду сочельник или вообще январь. Мы успеем, Людвиг. С нами Бог. Ступайте, готовьте лабораторию.

Когда доктор удалился, из смежной с кабинетом комнаты вышла Анжела. Она села на диванчик и закрыла лицо руками.

— Ты чудовищный лжец, Ганс.

— Не более чем другие, — равнодушно парировал Штейнбок. — Разница в том, что я лгу им, а они обманывают сами себя. Неизвестно, что хуже. Но ты не вправе обвинять меня, дорогая. Тебе я не лгу.

— Ты просто скрываешь половину правды. — Анжела опустила руки и с грустью взглянула на профессора. — Я так устала от всей этой нервотрепки, Ганс. От всех этих недомолвок, загадок и балансирования на грани закона. С тех пор, как ты занялся „Хартманном“, наша жизнь превратилась в кошмар! Она лишилась главного — будущего!

— Наоборот, милая, у нас появилось будущее! Проект „Хартманн“ станет венцом моей карьеры. Да, ты не знаешь очень многого, но, поверь, так лучше. Просто поверь и наберись терпения. Очень скоро наша жизнь изменится. Мы покинем это подземелье и взойдем на вершину мира. Ты и я. Обещаю.

— Взойдем на вершину? — Анжела горько усмехнулась. — Разве я когда-нибудь просила тебя об этом? Я хотела всего-то нормальной, спокойной жизни. А разве она может быть спокойной на вершине, на виду у всех и вся? Мне было бы достаточно жизни в зеленой долине, такой, как наша Марта, с любимым человеком. И необязательно с лучшим из лучших. Главное, чтобы он был со мной. Но ты, Ганс, давно живешь отдельно, ты карабкаешься по склону на свою „вершину“, совершенно не думая обо мне.

— Неужели? — Штейнбок прищурился. — А кто о тебе думает? Чжен Линфань?

— Ганс, ты ревнуешь к этому мальчишке?

— Он позволяет себе слишком много.

— Разве ты не наказал его за это? В благодарность за все, что он позволил с собой сделать, ему можно простить любые шалости.

— Моя благодарность и так исчисляется семизначной суммой, Анжела. Сверх нее я не добавлю ничего, никаких поблажек.

— Снова лукавишь. — Анжела помотала головой. — Ты „добавил“ Лору.

— Теперь ревнуешь ты, — заявил профессор и расплылся в саркастической ухмылке. — Да, эта девица — его „бонус“. Она весьма недурна, и она идеальная пара твоему Чжену. Так что забудь о нем, дорогая. Что же касается моего отношения к тебе… ты не права, я о тебе не забывал. Когда все закончится, мы снова будем вместе.

— Это иллюзия, Ганс. Мы никогда не будем вместе. „Нас“ больше нет. Остались только воспоминания да несколько записей в приватном разделе виртуальности.

Штейнбок покачал головой, но больше ничего не сказал. Он частенько так делал, когда считал, что тема исчерпана и дальнейшее обсуждение станет бессмысленным повторением уже сказанного, только в других выражениях. На этот раз Анжела, как ни странно, была с ним солидарна…»

…Третья запись была датирована пятым декабря, длилась ровно три минуты и содержала всего несколько фраз, сказанных на утреннем совещании Штейнбоком и Людвигом в присутствии Клауса, который уже вторые сутки «зависал» в операционном блоке сразу над шестью столами…