Проект особого значения. Версия 20.23 - Андрей Леонидович Зорин

цистерны с очищенным водородом на Землю. Таким образом, два главных атрибута громовержца – эгида и молнии – объединились вместе.

«Готов к заброске».

– Стреляй, – спокойно скомандовал Котомкин, а сам думал: «Лишь бы все прошло как надо».

Мгновение тишины. А затем вся станция содрогнулась от сильнейшего толчка. Одновременно происходило столько всего, что Котомкин не поспевал за приходящими данными.

Среднее кольцо распалось на четыре «лепестка». Инерционной волной незакрепленные фрагменты просто выбросило за пределы «Эгиды». На месте «Диметея» остался лишь гигантский пульсирующий сгусток грибковидной массы.

Организм впился в станцию тысячью жгутиков, словно сорняк. Избавиться от подобной дряни можно только одним способом – вырвать с корнем. Котомкин позаботился, чтобы улов ни в коем случае не сорвался с крючка.

«Слизь способна образовывать оптимальные связи с любой клеточной структурой и, таким образом, их поглощать».

Так Графф говорил? Поглотив весь запас сверхпрочных углеродных нанотрубок, Организм создал себе неуничтожимое тело. В результате, когда платформа с цистерной на безумной скорости полетела вперед, обвившиеся вокруг нее лианы не порвались, а потянулись следом. Вместе с ними с «Эгиды» вырвало и весь Организм.

Шахта тут же разрушилась, но это уже не имело значения. Подхваченное мощным импульсом бесформенное тело чудовища пролетело сквозь кольцо «Прометея».

«Молнии Зевса сразили титана в глубочайшую бездну – тартар».

А если такового нет, то вполне сойдет и раскаленное ядро Юпитера. С мрачной улыбкой Котомкин наблюдал за тем, как отвратительная тварь сгинула в красно-коричневой полоске атмосферы…

* * *

– Сергей Палыч, вставайте! – раздался стук в дверь.

«Ну неужели ему нельзя поспать хотя бы на десять минут больше?»

– Повалов, уйди…

– Ни в коем случае, у вас дел невпроворот.

Котомкин слез с постели, накинул одежду и вышел к своему протеже. Вместе они пошли по коридорам «Эгиды». По пути им встречались разнообразные жители колонии: члены экипажа во флотском (Котомкину все же пришлось выучить звания); занятые делом водородчики, которым в новых условиях быстро нашли должное применение; колонисты, набранные для заселения Европы. Впрочем, теперь каждый человек на «Эгиде» стал колонистом.

Краем глаза Котомкин замечал их полные уважения взгляды и почтительные поклоны. Еще бы. Ведь инженерный состав «Эгиды» – «настоящие герои, спасшие людей в час наибольшей нужды». Ну или Котомкину все это показалось.

Он бросил взгляд на торчащие в потолке (по крайней мере, раньше это был потолок) панорамные окна и увидел суровую ледяную пустыню Европы. Не так далеко в небе маячил Юпитер.

Повинуясь новой привычке, Котомкин тут же отыскал на поверхности планеты маленькое пятнышко ржавого цвета – место падения Организма. С тех пор, как они посадили остатки станции на Европу, оно продолжало медленно разрастаться.

– Слушай, Арсений, проведи обход самостоятельно, будь другом?

– Опять хотите, чтобы я с Сан Санычом вдрызг разругался?

– А ты попробуй лаской. Александр Александрович работник отличный, просто с ним мягче надо.

– Ну а вы куда собрались?

– Необходимо провести еще один допрос арестованной.

Повалов улыбнулся.

– Вы хоть себе не врите, Сергей Палыч.

– Не понял?

– Идите уже, Вера Александровна, наверное, вас заждалась.

«Ох, всыпать бы тебе по первое число за нарушение протокола, парень!» – подумал первый президент колонии и быстрым шагом направился в другую сторону. Арсений крикнул ему вдогонку очередную колкость, но Котомкину было все равно.

Рина Лум. «Учись быть человеком»

Глава 1

Говорят, что все новое лучше начинать в понедельник. Начало недели – как символ старта, гарантия того, что ты вряд ли забросишь начатое. Как показывает статистика, забросишь. И если не через пару дней, то через неделю, месяц или даже полгода. Это неизбежно. Я изучил эти показатели неоднократно, замечая это среди своих коллег ранее, пятьдесят лет назад, и сейчас.

Время прошло – ничего не поменялось. Все рано или поздно сдаются. Это заметно даже по проектам, старт которых тоже – чаще всего – приходится на понедельник.

Но попытка не пытка? Ольга – я пытался звать ее по отчеству, но она дико воспротивилась и сказала, что имени будет вполне достаточно, – посоветовала последовать старой доброй традиции. И я последовал. Тщательно подготовился, выбрав самую подходящую электронную тетрадь из выставленных в онлайн-магазине «Секунда в кармане» и заполнив все даты в ней. Начиная с сегодняшней. Ведь сегодня – понедельник. Идеально, конечно, было бы вовсе начать с января. Но необходимость идти к Ольге возникла только в феврале. Да и пошел я не по своей воле, собственно говоря.

Теперь сижу, как какой-то дурак, и заполняю пустые строки ровными электронными буквами. Да, я даже выбрал шрифт, который подходит мне больше всего. Печатный, машинный. Основательно подготовился, так сказать. Чтобы было проще и легче понимать все, что выходит из моей головы.

Ольга сказала не стесняться. Выкладывать все, о чем думаю. Так вроде бы будет проще понимать свои чувства и эмоции впоследствии. Но я искренне не понимаю, каких эмоций и чувств она хочет от меня добиться. Этот дневник – так она его обозвала – призван научить меня быть человеком. Ольгу, кажется, совершенно не волнует, что я и есть человек. Такой же, как она. Просто обеду я предпочитаю доработку схем, а отдыху с друзьями после работы – решение головоломки из уравнений и команд.

Да и друзей у меня, если уж и быть по рекомендации Ольги откровенным, нет. Они были. Пятьдесят лет назад. Возможно, кто-то из них до сих пор жив, а может, как и я, решил застыть во времени и совсем недавно открыл глаза, постепенно привыкая к нормальной для функционирования температуре и новой жизни. Но я сознательно отказался от прошлого и понятия не имею, что случилось с теми, кто являлся его частью. За редким исключением. Но об этом исключении думать не хочется.

Чтобы отвлечься, я иду на кухню – маленькое помещение, где все автоматизировано, – и наливаю большую кружку чая. Она обычная, серого цвета, с широкой ручкой, чтобы было удобнее браться и не ощущать пары пытающегося вырваться наружу кипятка. Кухня тоже самая обычная и такая же серая. Пустые стены, выложенные однотонной керамической плиткой, глянцевая рабочая поверхность, маленький холодильник, встроенный в шкаф.

От стола на кухне я отказался, чтобы не тратить время на пустые и бессмысленные посиделки. Берешь все, что надо, и идешь в зал, который замещает собой и спальню, и кабинет. Гостевой зоны здесь нет, потому что гостей здесь никто и не ждет.

Делаю медленный глоток и, окинув зал взглядом, останавливаюсь на экране планшета, что так и стоит на ровном сером столе. На ярком экране –