Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы - Дэвид Даллин

После ухода Неспера Шлоттербек и его братья задумались — они понимали, что рискуют жизнью. Они вспомнили, что знали о Неспере прежде, потом посоветовались с друзьями. Все отзывы были благоприятными, и они не видели причин подозревать Неспера. А Неспер, который снова зашел к Шлоттербеку через пару недель, сказал, что радиосвязь с Москвой работает нормально. У него никогда не было недостатка ни в средствах, ни в продовольственных карточках.

Но однажды Неспер не выдержал и признался Шлоттербеку, что работает на гестапо. Его арестовали при приземлении с парашютом, и с тех пор он служил немецкой полиции. В гестапо ему сказали: «Мы ведем большую игру с Москвой». И для него единственный шанс выжить — принять участие в этой игре. Он согласился, надеясь при первой же возможности уклониться от этого. Сначала гестапо не доверяло ему полностью, и полицейский офицер повсюду следовал за ним. Постепенно он завоевал их доверие, починил свой поврежденный передатчик и вступил в связь с Москвой под наблюдением гестапо. Все сведения, которые он получал от Шлоттербека, он передавал с ведома полиции в Москву. Он поведал:

«Однако, когда я получал сообщения из Москвы, я старался сделать их непонятными. Больше того, когда я передавал свои сообщения, то старался, чтобы они звучали не совсем обычно. Вместо тридцати минут передачи, как было мне приказано, я тратил на нее целый час, завершал свои сообщения словами «Доброй ночи» или «Приятных сновидений». В Москве, разумеется, поняли обстановку и прекратили со мной связь».

Поняв, что ему грозит, Шлоттербек немедленно скрылся в Швейцарию. Он предупредил Москву обо всем уже оттуда. Но он узнал, что Неспер предал многих других мужчин и женщин из антинацистских кругов. Все члены семьи Шлоттербека были арестованы и казнены в Германии.

К достижениям советской разведки в военное время в Западном полушарии следует отнести зарождение и развитие сети в Канаде.

До конца тридцатых годов у Москвы не было персонала и средств для того, чтобы содержать достаточно большой аппарат в этой не слишком важной в военном отношении стране. Вдобавок до 1942 г. между двумя странами отсутствовали дипломатические отношения и существенные торговые связи. Там не было ни посольства, ни военного атташе, ни легальных коротковолновых станций, ни узаконенных кодов. Тем не менее, два лидера канадской коммунистической партии — Фред Роуз (Розенберг) и Сэм Карр (Каган) — были представителями советской разведки в Канаде; из них главным был Карр. Оба родились в дореволюционной России, оба уже длительное время были коммунистами, лояльными Сталину, и оба служили НКВД с конца 20-х годов, получая за это плату. Их донесения касались канадских коммунистических групп, фракционной борьбы, троцкистов и бухаринцев и политических пристрастий многочисленных русских эмигрантов в Канаде.

Как и в США, в Канаде в 30-х годах наблюдался некоторый подъём в общем слабого коммунистического движения. Но после пакта Сталина-Гитлера престиж коммунистической партии упал в глазах общественного мнения. Запрещённая законом, она продолжала существовать только в подполье и в рудиментарных формах. Когда германские армии вторглись в Россию, обстановка снова начала быстро изменяться. Политическая атмосфера становилась все более благоприятной для СССР полицейские акции против компартии прекратились, и её лидеры снова появились на сцене, выступая в поддержку великого восточного союзника.

Именно в этот момент Москва решила перестроить свой аппарат в США и Канаде. Когда в 1942 году в Канаду прибыла первая торговая миссия (ещё до того, как обе страны официально признали друг друга), майор Соколов под видом её сотрудника, отвечающего за связи с канадскими фабриками, приступил к созданию первичных ячеек военной разведки. Вскоре к нему присоединился Сергей Кудрявцев в ранге первого секретаря торгпредства.

На первой стадии Соколов часто встречался с коммунистическим лидером Фредом Роузом. Тот занимал ответственный пост руководителя партийной Центральной контрольной комиссии, которая выполняла полицейские функции, главным образом в «борьбе со шпионами и предателями» в рядах самой партии. Но так как Роуз в течение длительного времени был связан с НКВД, а не с военной разведкой, Москва заинтересовалась его возможностями в этой новой для него области. Соколов, у которого не было ни раций, ни кодов, обратился в Нью-Йорк, и его коллега Павел «Михайлов» (настоящая фамилия — Мелкишев), официально советский вице-консул, а на самом деле офицер ГРУ, получил указание помочь в формировании канадского аппарата.[253]

Через Мелкишева — «Михайлова» Соколов запросил у Москвы разрешение использовать Фреда Роуза. Между запросом и ответом прошло много времени, но разрешение было получено, и Роуз стал важным помощником руководителя советской военной разведки.

Однако прошло почти 2 года, прежде чем новый аппарат эффективно заработал. Для успешной работы советская разведывательная сеть соорудила вокруг посольства и резиденции военного атташе ряд вспомогательных помещений. Это были фотолаборатории и тайные комнаты со стальными дверями, звуковой сигнализацией, печами для сжигания ненужных бумаг. Потребовались сотрудники с опытом работы в столицах других стран, шифровальщики, одна или несколько групп субагентов, некоторое количество связников, чтобы избежать прямых контактов людей из посольства с источниками информации. Советские правила требовали, чтобы каждый агент, независимо от его важности, был утверждён Москвой, что тормозило создание сети в Западном полушарии. Нередко проходило несколько месяцев, прежде чем Центр получал возможность ответить на запрос по поводу той или иной кандидатуры. Всякий раз, когда она предлагалась, в Москве надо было проделать большую работу.

Дело обстояло проще, когда кандидат был уже известен и в офисе военной разведки имелось его досье. А если его не знали, то приходилось делать запрос в другие структуры, среди которых самым главным являлся Коминтерн. Даже после расформирования Коминтерна в 1943 г. его картотеки и личные дела продолжали считаться лучшим средством информации о потенциальных тайных агентах, которых набирали из коммунистических и прокоммунистических рядов. Если Центр утверждал предлагаемого агента, он снабжал его псевдонимом, который должен был без изменений использоваться при последующей переписке.

Группа, завербованная Соколовым, Кудрявцевым и канадскими партийными лидерами в течение первого года, была небольшой. Три или четыре агента в Оттаве и Торонто и два или три в Монреале.

Летом 1943 года военный атташе, полковник Николай Заботин, прибыл в Оттаву со своим штабом и шифровальщиками. Заботин, получивший задание стать во главе расширяющейся сети, был незаурядным человеком. Закончив Красинскую артиллерийскую школу, он стал командиром батареи, в тридцатых годах был направлен в Монголию, где сражался с японцами на Халхин-Голе. Его шифровальщик Игорь Гузенко, чьё предательство потом оказалось роковым для военного атташе, в то время еще преданно служил ему. Вот как потом Гузенко описывал Заботина: