Полуночное солнце - Рэмси Кэмпбелл

и дело раскрывал шторы, чтобы узнать, не пошел ли снег, так что даже мать в итоге потеряла терпение. Из-за него кажется, будто дом в осаде, подумала Маргарет, – ночь снаружи сделалась почти осязаемой и готовой разродиться снегопадом. Ей вспомнилась последняя суббота в лесу, когда она остро ощутила всю тяжесть снега на ветвях и испугалась, что они не выдержат, и она с Джонни и отцом окажется погребенной в сугробе. Должно быть, это часть взросления – любить снег не так сильно, как когда-то.

Столько всего незнакомого вокруг. Хорошо, хотя бы Рамона уже прошла через это: приступы одиночества, когда ты совершенно их не ждешь; беспричинное желание расплакаться; и младший брат выводит из себя все сильнее и сильнее. Мысль о том, что пока Маргарет растет, ее чувства тоже вынуждены расти вместе с нею, пугала. Она могла поговорить с мамой о том, какие перемены скоро произойдут с ее телом, но ей вовсе не хотелось упоминать чувства, потому что они, как ей казалось, каким-то образом предавали семью. А теперь появилось и кое-что еще, в чем невозможно признаться: она боится, что снегопад застигнет маму на пути из Лидса.

Вечером Маргарет лежала в кровати, чувствуя себя совсем беспомощной и маленькой. Он еще глупее Джонни – ведь она же слышала, что сказал синоптик. Проснувшись утром, она чувствовала себя так, словно не спала вовсе. Спотыкаясь и путаясь в одеяле, она подошла к окну. Вересковые пустоши до самого горизонта были белыми, словно там лежал снег, но только эта белизна оказалась туманом, похожим на гигантский неспешный выдох. Она наскоро умылась и побежала вниз смотреть прогноз погоды. Снег накрыл южную оконечность Англии и медленно-медленно полз в северном направлении к Шотландии. На карте показали холодные солнышки, они усеивали всю остальную часть страны, выставив лучи, словно крылья. Они напомнили Маргарет ангелов, новые огоньки в небесах, рождественские, хотя к тому времени они уже угаснут. Главное, прогноз сказал ей, что матери ничего не угрожает.

Вот только прогнозы иногда врут, размышляла она по пути в школу. Она не знала, что сказать. Джонни добежал до школьных ворот и обернулся, дожидаясь остальных, а Маргарет вдруг выпалила:

– Ты за нами зайдешь?

Мать поглядела с недоумением.

– А что, ты хочешь, чтобы вас забирала я?

– Нет, не вместо папы. Вы можете прийти оба?

– Мы попробуем. Если я успею вернуться. Милая, я же не на край земли отправляюсь, всего-навсего в Лидс. Может быть, уговорю вашего отца помочь мне носить покупки. В таком случае я все сделаю быстрее. – Мама поцеловала ее и Джонни, а потом снова Маргарет. – Не переживай, это последняя поездка в этом году.

Когда Джонни с Маргарет вошли на школьный двор, Джонни спросил:

– Почему мама сказала тебе не переживать?

– Просто если в Лидсе будет полно народу, она не успеет вернуться, чтобы зайти за нами, – пояснила Маргарет, чувствуя, что он сейчас украл у нее уверенность, которую она обрела, поделившись своими страхами с матерью, чувствуя, как ее пригибает к земле груз ответственности старшей сестры. Джонни побежал играть с друзьями, а Маргарет смотрела, как фигурка матери становится все меньше и меньше, спускаясь с холма, пока небо над головой все сильнее бледнеет, промерзая.

До того Маргарет с нетерпением ждала, пока начнутся репетиции рождественской пьесы, но теперь это не приносило столько радости, сколько обычно. Они с Сарой и Рейчел играли посетителей таверны – на роль Марии была назначена любимица учительницы, Элли, несмотря на протестующие стоны остальных девочек, – а дети из класса Джонни изображали животных, приходивших в финале к яслям. Обычно Маргарет с удовольствием вспоминала свои реплики из сцены, где она притворялась, будто ей не по вкусу вино, поданное Сарой, – на самом деле, черносмородиновый сок, а теперь ей даже не нравилось наблюдать за Джонни и его одноклассниками, с воплями несущимися в школьный вестибюль. Когда миссис Хоггарт поинтересовалась, что случилось, она смогла лишь промямлить: «Ничего, мисс», чтобы не наябедничать на Джонни.

На большой перемене она поиграла с Сарой и Рейчел, чтобы отвлечься от мыслей, но все равно ей казалось, будто гул школьного двора недостаточно громок, словно за ним каким-то образом скрывается тишина. Наконец прозвенил звонок, и ее класс вернулся в зал, чтобы продолжить репетицию. Маргарет не пела соло ни в одном из рождественских гимнов и была уверена, что ее голос теряется в хоре, пока миссис Хоггарт не обратилась прямо к ней:

– Соберись уже и пой, Маргарет, – сказала учительница. – Мы же хотим, чтобы родители тобой гордились, правда?

И Маргарет вдруг пронзила ужасная мысль: если она не поет со всей душой, значит, ведет себя так, словно не надеется увидеть их снова. Остаток репетиции она пела так, словно только рождественские гимны и могли задержать снегопад.

– Вот так гораздо лучше. Чувствуется, что тебе есть о чем петь, – похвалила миссис Хоггарт.

Раздалась пронзительная трель последнего за день звонка, и Маргарет понеслась в класс впереди всех одноклассников. Она схватила коробку для ланча и пальто и принялась пробивать себе дорогу на улицу сквозь толпу детей из других классов. Она еще не успела увидеть школьные ворота, но хотя бы небо за окнами было ясное.

– Пр’шу пр’щения, – повторяла она, пока наконец не выскочила из здания школы под тень леса. И тут сердце у нее екнуло. Все родители стояли, выстроившись вдоль длинных перил, в ожидании своих детей, но среди них не было ни мамы, ни папы.

Хотя бы один из них должен быть здесь, если только ничего не случилось. Она пожалела, что не может снова стать такой же маленькой и беспечной, как Джонни, или же наоборот, стать гораздо старше: ужасно несправедливо, что ей придется готовить его к самому худшему в ее-то возрасте. Ей показалось, ясное небо над головой вдруг почернело. Дети, которых она едва замечала, протискивались мимо нее к воротам, а потом она услышала, как во двор выбежал Джонни.

– Вон моя сестра, – сказал он мальчишкам. – Мне пора.

На мгновение Маргарет показалось, она сейчас расплачется, однако ей удалось сделать строгое лицо, разворачиваясь к брату. Она старалась придумать, что же ему сказать, когда он попросту прошел мимо.

Ее охватил гнев, такой жгучий, что она сама испугалась. Она развернулась на месте, пытаясь сдержаться и хотя бы не схватить его, потому что она только сделает ему больно и все окончательно испортится, если такое вообще возможно, но затем она поняла, почему он так уверенно протопал к воротам. По Черч-роуд поднимался к школе отец.

От облегчения закружилась голова,