Письма - Плиний Младший

Этрурию, чтобы пожить по своей воле. Это, однако, невозможно даже и в Этрурии: мне не дают покоя записки селян2, поступающие со всех сторон и полные жалоб. Я читаю их еще неохотнее, чем собственные; и свои-то ведь я читаю с неохотой. (2) Пересматриваю некоторые незначащие речи3; после большого перерыва это и скучно, и тягостно. Счета заброшены, словно меня здесь и нет4. (3) Иногда я сажусь верхом и разыгрываю в некоторой степени роль хозяина: объезжаю часть поместий5 ради прогулки. Ты же храни свою привычку и описывай нам, деревенским жителям такого сорта, городские события6. Будь здоров.

16

Плиний Мамилиану1 привет.

(1) Я не удивлюсь, что ты получил огромное удовольствие от такой богатой охоты, раз ты, по обыкновению историков, пишешь, что нельзя было и сосчитать добычи. У меня нет ни времени, ни желания охотиться: нет времени, так как начинается сбор винограда, нет желания, так как сбор незначителен2. (2) Я вывезу вместо молодого вина молодые стихи3 и, как только решу, что они перебродили, пошлю их тебе, раз ты так любезно их требуешь. Будь здоров.

17

Плиний Генитору1 привет.

(1) Получил твое письмо, в котором ты жалуешься, что тебе был противен роскошнейший обед, потому что шуты, кинеды и дураки бродили между столами2. (2) Хочешь, чтоб чело твое прояснилось? У меня нет никого из них, но я терплю людей, которые их держат3. А почему у меня их нет? Потому что меня ничуть не восхищает как забавная неожиданность расслабленный жест кинеда, шалость шута, глупость дурака. Я говорю с точки зрения не разума, а вкуса. (3) Подумай, как много людей, которых отталкивает все то, чем мы с тобой пленяемся и увлекаемся, как нечто нелепое или докучное. Сколько людей, когда выходит чтец, или лирник, или комический актер4, требуют свои башмаки5 или лежат, чувствуя скуку, не меньшую, чем та, с которой ты вытерпел этих чудищ (так ведь ты их называешь). (4) Будем же оказывать снисхождение чужим увеселениям6, чтобы получить его для наших. Будь здоров.

18

Плиний Сабину1 привет.

(1) Твое письмо показывает, с каким вниманием, с каким рвением, с какой памятливостью ты прочитал мои книжки. Сам ты навлекаешь на себя труд, вызывая и приглашая меня посылать тебе как можно больше своих работ. (2) Я буду делать это, но по частям и как бы распределив материал2, чтобы не сбить постоянным изобилием ту самую память, которую я так благодарю, и не заставить ее, перегруженную и как бы подавленную, упускать частности в виду множества, предшествующее в виду последующего. Будь здоров.

19

Плиний Рузону1 привет.

(1) Ты пишешь, что прочитал в каком-то письме стихи2, которые Вергиний Руф приказал надписать на своей могиле:

Здесь покоится Руф, что Виндекса в битве осилил, Родине власть передал, но не оставил себе3.

Ты укоряешь его за этот приказ и добавляешь, что лучше и справедливее поступил Фронтин4, который вообще запретил ставить себе памятник, а под конец спрашиваешь меня, что я думаю о том и другом.

(2) Я любил обоих, но больше восхищался тем, кого ты укоряешь, восхищался так, что считал всякую похвалу для него недостаточной, – для него, кого сейчас мне приходится брать под защиту. (3) Всех, кто совершил что-либо великое и достопамятное, я признаю достойными не только снисходительности, но и похвалы, если они домогаются заслуженного бессмертия и стараются продлить славу своего имени, которое будет жить дальше, и в посмертных надписях.

(4) Нелегко найти мне кого-нибудь, помимо Вергиния, кто был бы так же скромен в похвалах себе, как и славен в своих деяниях. (5) Я сам, близкий и любимый друг его, свидетельствую, что только однажды он позволил себе в моем присутствии напомнить об одном из своих деяний: Клувий5 как-то вел с ним такой разговор: «Ты знаешь, Вергиний, какая степень достоверности обязательна для истории; поэтому, если в моих историях что-нибудь написано не так, как тебе хотелось бы, прошу тебя, прости мне». На это он ответил: «Разве тебе неизвестно, Клувий, что я сделал то, что сделал, затем, чтобы у вас была свобода писать так, как вам угодно?»

(6) А теперь давай сравним самый поступок Фронтина, который кажется тебе более скромным, сдержанным. Он запретил поставить себе памятник, но в каких словах? «Расходы на памятник излишни: память обо мне останется, если я заслужил этого своей жизнью». По-твоему, скромнее дать на прочтение всему миру6, что память о тебе останется навеки, чем отметить в одном месте двумя стихами то, что ты совершил?

(7) Я не ставлю себе, впрочем, целью укорить одного и защитить другого. Но что может защитить его перед тобой вернее, чем сопоставление с тем, кого ты предпочел? (8) По моему суждению, ни того ни другого не следует винить; оба они стремились к славе с одинаковой страстью, но разными путями: один – требуя должной надписи, другой – предпочитая казаться презирающим всякие надписи. Будь здоров.

20

Плиний Венатору привет.

(1) Твое письмо было мне особенно приятно тем, что оно длинно, и еще больше тем, что оно все занято разбором моих книжек; не удивляюсь тому, что они доставили тебе удовольствие: ты ведь любишь все мое так же, как и меня. (2) Я же сам лично собираю урожай винограда, скудный, правда, однако более обильный, чем я ожидал1: собираю, если собирать значит – иногда сорвать гроздь, посетить давильню, отведать из чана молодого вина, застигать врасплох городских рабов, которые теперь распоряжаются деревенскими, предоставив меня секретарям и чтецам2. Будь здоров.

21

Плиний Сабиниану1 привет.

(1) Твой вольноотпущенник, на которого, по твоим словам, ты сердишься, пришел ко мне и, пав к моим ногам, обнял их, будто твои. Плакал он много, много просил и молчал много – в общем, внушил мне доверие к искренности своего раскаяния. Верю, что он действительно исправился, так как чувствует, что провинился.

(2) Я знаю, ты гневаешься, и гневаешься с основанием, – это я тоже знаю; но кротость особенно похвальна тогда, когда причина гнева вполне справедлива. Ты любил этого человека и, надеюсь, опять полюбишь его, а пока достаточно, чтобы ты позволил умолять себя. (3) Можно будет снова гневаться, если он того заслужит; это будет тебе более простительно, если теперь ты поддашься мольбам. Уступи его юности, уступи слезам, уступи своему милосердию. Не мучь его2, не мучь также себя;