Купленная помощница для президента - Виктория Дмитриевна Свободина

в сторону припаркованной неподалеку машины.

– Давай все-таки поговорим? – предлагает Баринов, когда салют стихает. – На улице уже прохладно, так что лучше в ресторане.

А, ну когда холодно, то конечно там лучше.

Махнула на все рукой. Заметила, что нас фотографировали. Марат столько шуму наделал, что в случае чего никакое алиби его не спасет.

Так непривычно вновь садится рядом с Маратом в машину, ощущать, насколько он близко. Прямо тянет подсесть еще ближе, но я держусь, держусь из последних сил. Еще не забыла тот день, когда он просто взял и легко вычеркнул из своей жизни. По ощущениям, просто выкинул, когда сказала или сделала по его мнению что-то не то. Что мешает ему сделать также в любой удобный момент?

Марат, пока едем, не отрывает от меня взгляда. Как будто гипнотизирует.

– Ника, а помнишь, ты, когда в последний раз была у меня дома в бассейне купалась вместе с Фройндом?

– Да, и что?

– Я видео с камер с этим моментом просмотрел тысячи раз за эти месяцы. Ты, наверное, опять будешь считать меня маньяком, но я стал одним из твоих самых преданных подписчиков. Но, как я понял, фото, после которого пошли слухи о твоей беременности, пропустил, пока был на совещании. Про слухи только сегодня узнал, утром, пока размышлял, стоит ли с тобой поговорить, пришла весть про Альбину.

Машина остановилась на парковке ресторана. Тут и ехать далеко не надо, город не особо большой. Выходим.

– Если ты настолько внимательно следил за моими социальными сетями и, как ты говоришь, скучал, почему не связался никак?

Марат берет меня под руку и ведет в здание.

– Я очень хотел, но тогда бы ты меня обвинила в том, что я тебя преследую и не даю покоя. Я дал тебе возможность спокойно жить своей жизнью, без моих причуд и странностей. Может, ты не заметила, но я всегда исполняю твои желания, даже подсознательные.

– Ах, вот оно что, – произношу скептично. – Я это действительно как-то не замечала.

– Один твой звонок и я бы примчался в любое время, – с усмешкой признается Марат. – Не представляешь, как я ждал хотя бы пропущенного и позволял себе следить только за той жизнью, что ты показываешь в своих соцсетях. И правда начал чувствовать себя маньяком, осознавая, насколько хочу большего.

Нас встретили, проводили за столик. Внутри у меня такая смешанная гамма чувств. Разговор прерывается. Марату звонят. Он просит меня никуда не уходить и выбирать еду, а сам выходит. Его долго нет, за это время успевают принести напитки.

Вернулся.

– Я разговаривал со своим человеком. Уже есть кое-какая информация по Альбине.

– И что там? Хотя нет, погоди. Ты сказал, что ждал моего звонка, и поэтому не приезжал, но звонка ведь не было?

– Ник, после того, как я только подумал, что тебя больше нет, мне стало глубоко плевать, что ты можешь обо мне думать и какие неприятности у тебя могут быть из-за общения со мной. Мне обязательно нужно было тебя увидеть.

– Так… что там с Альбиной?

– С ней все очень непросто, – морщится Марат. – Следователи провели экспертизу. Она не в себе. Прогрессирует болезнь, что и у матери. Оказывается, она проходила лечение, но забросила курс. Болезнь наследственная, еще и усугубилась некоторми обстоятельствами, – Марат очень внимательно на меня помотрел. – Детей с такой наследственностью обязательно нужно держать на контроле и проводить диагностику с самого раннего возраста.

Нервно подскочила, испуганно прижимая руки к животу.

– Как же так? Это лечится? Сейчас тоже мне нужно что-то будет сделать для проверки? Может мальчик это унаследовать?

Марат усмехается, встает.

– Вот ты и попалась.

Баринов обнимает, очень осторожно, успокаивающе прижимая к себе.

– Не переживай, у нашего ребенка с наследственностью должно быть все отлично, во всяком случае такого наследственного заболевания точно нет.

– Но ты сказал, что твоя мама и сестра…

– Я не говорил ничего про свою мать, а Альбина мне, конечно, сестра, но… не совсем.

– Как так? Я ничего не понимаю.

– Ника, садись. Я все объясню. Только учти, я буду рассказывать семейные тайны и скелеты в шкафу. Если ты их узнаешь, у тебя уже не будет выбора и для сохранения секретности, придется стать ее членом. Готова к этому?

Невольно хмыкнула. Это такое странное завуалированное предложение выйти замуж?

– На самом деле не так уж мне и интересны чужие семейные тайны, – отвечаю я, вставая и делая вид, что собираюсь уходить. Марат ловит меня за руку и усаживает обратно.

– Хорошо, слушай так пока, авансом.

Глава 39

Баринов замолчал, нахмурил брови, собираясь с мыслями. Я не тороплю, пью чай, любуюсь бровями, тоже, надо признаться, по ним соскучилась, несмотря ни на что. Сразу вспомнились другие брови. Нет, я все-таки обязана ему их показать, раз уже все равно знает, что папа.

Прежде, чем Марат начал что-то говорить, быстро нашла в телефоне видеозапись, которую сама пересмотрела уже тысячу раз. Двигаю телефон к Марату.

– Что это? – спрашивает Марат, всматриваясь в изображение на экране.

– Не что, а кто, присмотрись.

Вот теперь одна бровь Барина изгибается прям очень круто. Смотрит, кажется, осознает. Долго смотрит, потом, когда закончилось видео, включает еще раз.

– Такой серьезный. И мимика очень выразительная.

– Угу, мимика один в один.

Марат кидает пронзительный взгляд на меня.

– Я могу переслать это видео себе?

Киваю.

Когда Баринов отдает мне телефон, его рука словно случайно касается моей, и Марат совсем не торопится ее убирать. Прикосновение ощущается, как удар тока, но я нахожу в себе волю, и убираю руку сама.

– Ты, наверное, знаешь, что нас в семье трое, – заговорил Марат, видимо, все-таки начав рассказ о семейных тайнах.

– Конечно.

– Старший брат был без сюрпризов. Первенец, любимец, все было хорошо. Но после родов у его мамы стали проявляться неожиданные резкие черты в характере. В семье стало много скандалов по женской инициативе. Это, скорее всего охладило чувства отца, и затем родился я, окончательно расколов и разобщив семью, хотя внешне за фасадом, все было благопристойно. Когда родилась Альбина, семьи уже как таковой и не было. Теперь про передающуюся наследственность. Брат неизвестно, перенял ли болезнь матери, поскольку рано погиб. Я не мог перенять, поскольку, она мне не мать,