Пуговицы - Ирэн Роздобудько

Приближение к цели.

Новый виток в отношениях с этими людьми, которые становились для меня все более важными.

Кто узнает о том, для чего мы летели в Сан-Диего?

Какими были?

И какие жизненные цепочки оборвались вместе с нашей жизнью?

И… что я должен был сказать Лике?

Правда, на последний вопрос у меня ответа не было.

Я мысленно выругался. Если Богу будет интересно узнать о финале этого фильма, к которому он сам написал сценарий много лет назад, мы все же должны долететь.

* * *

…В аэропорту нас встретил тот самый «потомок племени кумеяй» по имени Мигель.

Они с Дезом минуты три поднимали друг друга в воздух, сжимая в крепких объятиях.

Довольно забавно выглядел этот ритуал!

Бедняге Дезмонду пришлось хорошенько посопеть, чтобы оторвать от земли ноги Мигеля.

Ведь тот представлял собой трехъярусную гору, величественную, как Джомолунгма.

На нем были длинная желтая футболка, пляжные шлепанцы и короткие выцветшие шорты.

Скажи кому-нибудь, что перед нами — хозяин сети ресторанов и отелей на одном из самых богатых побережий Калифорнии, никто бы не поверил.

Шумный, со смоляными волосами, собранными на затылке в трогательную гульку, щекастый и веснушчатый, Мигель сразу произвел впечатление своего парня, и я с удовольствием пожал его большую мясистую ладонь.

Лиза рядом с ним казалась мышкой.

В свое авто он внес ее двумя пальцами.

Как шахматную фигурку переставил.

И мы помчались есть разрекламированного Дезмондом каплуна.

По дороге Мигель, как положено гостеприимному хозяину, рассказывал о городке, в котором нам пришлось оказаться. Говорил громко, не глядя на дорогу и без всякого перерыва на рекламную паузу — то есть наши восторженные возгласы.

Подозреваю, что он повез нас дальней дорогой, чтобы охватить все виды, которые могли бы нас поразить. Мы крутили головами во все стороны, убеждаясь, что действительно попали в зеленый тихоокеанский рай.

Высоченные пальмы раскачивались над трассой, как гигантские цветы с банановыми лепестками. Далеко за грядой белоснежных зданий, похожих на комки прессованного сахара, зеленели обширные поля для гольфа, подстриженные под гребенку.

Сделав крутой поворот, Мигель помчался сквозь город, который все же имел достаточно демократичный вид.

Но на самом побережье, где располагался отель, нас снова окружили пейзажи, виденные в кино: стерильные тропы, анфилады пальм и геометрически подстриженная растительность.

Все выглядело идеально, словно эту игрушечную местность смастерил небесный ювелир, орудуя микроскопическими инструментами.

Мы не могли отказать доброжелательному потомку племени кумеяй ни в поселении, ни в ужине, который ждал нас на открытой веранде.

Мигель заверил, что с верхней площадки хорошо видно поселок, в котором проживает объект нашего интереса.

Но спешить туда не стоит, ведь просто так попасть в «gated community» (так называлась закрытая зона, которая располагалась за забором) будет нелегко, если нас туда никто не приглашал.

Поскольку мы действительно были из разряда именно таких гостей, нам не оставалось ничего другого, как оценить свои шансы с высоты Мигелевого отеля, который назывался «Энни».

Три предоставленных нам номера располагались на одном этаже и соединялись широким и длинным, украшенным цветами балконом.

Мы договорились принять душ, переодеться и выйти к ужину минут через тридцать.

Я обожаю заходить в неизвестные гостиничные номера!

Не знаю почему, но вот такие временные помещения вызывают у меня странные и приятные ассоциации: будто вползаешь в чужую кожу, которая временно кажется тебе лучше собственной.

И тем приятнее, что о таких помещениях не нужно заботиться, ведь невидимые феи в нужное время подложат тебе все новое, свежее — полотенца, тапочки, халаты, различные моющие прибамбасы в ванной комнате, наполнят холодильник новыми напитками, идеально застелят скомканные простыни.

Постояв под душем, я вышел на балкон.

Тихий океан катил длинные медленные волны, достигая цветущих садов «gated community».

Частные пляжи этого поселка, в отличие от тех, что располагались по эту сторону набережной у подножия нашего отеля, были ослепительно белыми, идеально гладкими и пустыми, как поверхность Луны.

А здесь, внизу, под балконом, ресторанчики и кафе жались друг к другу, как в пчелиных сотах.

На пляжах толпились люди, в волнах барахтались серфингисты, ревели скутеры, а на горизонте покачивались яхты.

На этом фоне украшенный цветами поселок казался искусственным, марсианским, безлюдным.

И тревожная мысль о том, что она живет там, неприятно царапнула по сердцу.

Через полчаса на веранде отеля нас ждал накрытый стол.

За каждым креслом стоял официант.

Сам хозяин, одетый довольно карнавально — в ярко-красную рубашку с черным кожаным галстуком и вышитым широким поясом (вероятно, так одевались его предки!), стоял у стола.

Мы расселись.

Официанты засновали за нашими спинами. Раздали огромные блюда, накрытые серебряными куполами, плеснули в бокалы по капле вина, чтобы мы могли выбрать подходящее, защелкали зажигалками, зажигая свечи.

Словом, все было достаточно респектабельно.

До того момента, пока Дезмонд не похлопал Мигеля по плечу:

— Достаточно, старик. Покончим с этим показательным выступлением! А теперь давай поедим по-человечески.

Мигель расхохотался и сделал знак официантам.

Те мгновенно испарились с веранды, оставив возле нас трехъярусный поднос.

Ели, как и ехали, — под безудержные комментарии Мигеля по поводу того или иного блюда, в которых он разбирался, как профессиональный повар.

Мы вежливо кивали головами, жевали, улыбались и задавали вежливые риторические вопросы, чтобы не обидеть радушного хозяина.

Конечно, для двоих из этой веселой компании кулинарное кишкоблудство сводилось к одному: как можно быстрее освободиться и уйти к цветущей «виллидж», маячившей внизу, чтобы разнести ее вдребезги в поисках одной оторванной пуговицы!

Этими двумя были я и Елизавета Тенецкая…

…Фаршированный каплун, которого вывезли на подносе, как китайского императора, действительно имел угрожающий поджелудочной железе вид. Им могла бы наесться целая армия. А мы уже были сыты после десятка закусок.

Я беспомощно посмотрел на Дезмонда, тот — на Елизавету. Она поняла без слов.