Призрачный роман - Наталья Колесова

Я честно обогнула нашу длинную девятиэтажку (старательно минуя взглядом сквер). Помялась на перекрестке и все-таки решилась перейти дорогу и двинуться по проспекту дальше.

…Уф! И не заметила, что ушла так далеко. Я присела отдохнуть на остановочной скамейке. Разглядывала приезжающих и уезжающих людей, пока не закружилась голова. Зато ноги отдохнули, пора ковылять потихонечку. Норму прогулок я сегодня уже перевыполнила. Если еще и Джой приедет вечером… Надо хоть голову помыть успеть.

Уже не первый раз послышался слабый звук, прорывавшийся в недолгом затишье между прибывающими-отбывающими автобусами: то ли ребенок мяукал, то ли кошка.

Или кто-то тихо плакал.

Я завертела головой. Возле близстоящей хрущевки древняя старуха изо всех сил тянулась к окну первого этажа, привставая на носочки и стараясь выпрямить сгорбленную спину. Постучать пыталась или открыть, да никак. Бабуля оперлась рукой о стену, ссутулилась, глядя в землю. Просто воплощение бессилия и безысходности! Я огляделась и вздохнула — традиционно никто не обращал внимания. А если и обращал, то поспешно отводил глаза: людей вокруг много, без меня разберутся! Я и сама такая.

Ругая себя за мягкосердечие, нерешительно двинулась к старушке через усыпанную листьями полосу газона.

— Бабушка, вам помочь?

Та не прореагировала: понятно, мы еще и глухие к тому же! Я придвинулась, чтобы оказаться в поле ее зрения, и позвала громче:

— Бабушка!

Услышала. Вздрогнула, отняла морщинистую ладонь от лица и уставилась на меня снизу взволнованными блеклыми глазами.

— Что случилось?! — проорала я.

— Так Манечка у меня там! — заторопилась старушка. — Манечка! Запертая!

— Дверь захлопнулась? А Маня — кто? Внучка ваша?

— Кошка, кошка Манечка…

Бабуля ключи посеяла и думает, что кошке без нее страшно и одиноко?

— А где дети ваши? — Вот пусть приходят с работы и разбираются!

— Так нету детей! Дочка померла. А внуков бог не дал…

— Вы к себе в квартиру попасть не можете?

— Могу.

Я начала терять терпение. Связалась на свою голову!

— И в чем проблема? Идите да откройте свою Манечку…

Бабуля всплеснула руками:

— Так не могу я, доченька! Ни открыть, ни покормить!

Всё, и я уже не могу! Это хуже, чем общаться с еще не умеющим говорить ребенком. Старики, наоборот, говорят слишком много, а информации на выходе все равно ноль!

— Бабуль, к соседям постучите. Они вам помогут и открыть, и Маню покормить, — сказала я, отступая.

— Так стучала я! — завопила старушка. — Не открывают, пьяницы проклятые! А я не могу! А Манечка пятый день без еды, помрет ведь кошенька моя! Дочка, помоги!

Она засеменила следом, пытаясь ухватить меня за рукав. Но рука ее соскользнула раз, второй — и не от того, что я увертывалась.

Просто пальцы ее проходили сквозь.

Я вросла в землю. В горле пересохло, я и слова не могла сказать рыдающей старушке.

Умершей старушке.

Через час я позвонила Джою.

— Ты сможешь залезть в форточку?

— …Что? — через паузу спросил Джой.

Вот что может быть непонятного в таком простом вопросе? Я повторила.

Джой вновь помолчал.

— Ты забыла ключи и теперь предлагаешь мне проникнуть в квартиру через окно седьмого этажа?

— Нет, тут первый, — сказала я, измеряя взглядом расстояние до окна. — И я, в принципе, могу разбить стекло, но все равно не дотянусь до защелки.

Джой испугался:

— Не надо ничего и никого бить! Что вообще происходит? Только в двух словах!

В двух не получилось. Я рассказала про призрачную старушку. Про кошку Маню, которая, скорее всего, уже отправилась за хозяйкой следом. Про соседей, к которым я додолбилась сквозь громыхание музыки и пьяные вопли: да, бабка концы отдала, царствие небесное, наследников нет, значит, муниципалитету квартира отойдет, кошка поорала пару дней да перестала… А дверь у старушки такая перестроечная, что не выбьешь и фиг взломаешь, просто сейф какой-то, не то что современные навороченные, которые консервным ножом вскрываются. А окно слишком высоко, я уже и чурочку подтаскивала…

Джой прервал меня:

— Так, стоп! Никаких чурочек! Говори адрес, я потом перезвоню.

— Почему — потом? — недовольно спросила я.

— Сейчас просто кругом люди. Материться неудобно.

Время до приезда Джоя мы с привидением провели на скамейке остановки. Обрадовавшаяся неожиданной собеседнице старушка всё тарахтела про свою Манечку. Про то, как кормила ее с пипетки — кто-то выкинул котенка в мороз на помойку. Какая Маня умная, соображает почище иных людей; что любит покушать, и какая она кошка лечебная — все время ведь ложится на то место, где болит…

Мне б такую Манечку да на то место, где была моя память!

Я помахала вышедшему из машины Джою.

— Мы здесь!

— Про «мы» верю на слово, — проворчал он. — Показывай, где искомое окно.

Увидев, что он вытаскивает из багажника стремянку, я протянула разочарованно:

— А я думала, ты организуешь ЖЭК там, полицию, районную администрацию, дверь вскроют…

— Ага, разбежались! Эта процедура долгая, да и сегодня жэковцы уже все по домам. Так что остается только грабеж со взломом.

— Ой…

— Если не можешь безобразие прекратить, надо его возглавить!

Джой велел вести себя уверенно, без оглядок по сторонам — так все решат, что мы имеем право на «грабеж». Спокойно установил под окном лестницу, проверил, не шатается ли, встал, дотянулся и отжал створки ветхозаветного деревянного окна — хорошо, бабушка решетку не установила, — легко подтянулся и исчез в темноте квартиры. Взволнованная хозяйка просочилась следом.

Я от нетерпения уже полезла на стремянку сама, как оба явились обратно. Вернее, трое: Джой протянул мне из окна корзинку, накрытую тряпкой, рядом заполошно квохтала мертвая бабуся.

— Кошка живая?

— Ага. Теперь погнали к моему ветеринару. Я на всякий случай заранее созвонился.

* * *

Когда ближе к вечеру позвонила Ингина мама, он даже засомневался, брать ли трубку. Хорошо, тетя Лина женщина тактичная, его собственная мама с живого бы с него не слезла, если бы застала в обнимку с девушкой! Тетя Лина лишь заговорщицки сообщила, что дочь — одна, представляете, Женечка? — отправилась на прогулку. Джой честно изобразил в голосе радость. Хорошо, конечно, что Инга набралась смелости выйти в люди. Но как бы эта смелость боком не вышла — выскочит какой-нибудь Странный, и опять она ломанется с перепугу под машину…