Мечтатель Стрэндж - Лэйни Тейлор

– Избежать?! – рявкнула Минья. – Думаешь, если бы они знали, что мы здесь, то пытались бы избежать битвы? – Она повернулась к Ари-Эйлу, стоящему за ее стулом. – Ну? Что ты думаешь?

Не важно, дала ли она ему достаточно свободы, чтобы ответить самому, или заставила произнести эти слова, Сарай в любом случае не сомневалась в их искренности.

– Вас всех перебьют, – прошипел юноша, и Минья многозначительно посмотрела на Спэрроу.

– Не могу поверить, что мы вообще это обсуждаем! Когда к тебе направляется враг, надо собирать не тучи, а ножи.

Сарай перевела взгляд на Ферала, но тот смотрел куда угодно, только не на нее. После такого говорить было нечего. Ей не хотелось возвращаться в свою маленькую нишу, которая казалось набитой всеми недавними кошмарами, поэтому Сарай вышла в сад вместе со Спэрроу и Руби. Повсюду сновали призраки, но лозы и цветочные клумбы предоставляли им укромные уголки, в которых почти можно было спрятаться. Спэрроу даже погрузила руки в почву и, сосредоточившись на пару секунд, вырастила достаточно высокие стебли фиолетовой лириопы, чтобы скрыть девочек из виду.

– Что будем делать? – тихо спросила она.

– А что мы можем? – смиренно отозвалась Руби.

– Ты могла бы одарить Минью теплыми объятиями, – предложила Спэрроу с непривычным напором в голосе. – Как она там сказала? Твой дар способен на большее, чем просто подогревать воду и сжигать одежду?

Руби и Сарай потребовалось несколько секунд, чтобы переварить сказанное. Обе девушки казались ошарашенными.

– Спэрроу! – воскликнула Руби. – Ты что, предлагаешь мне… – она оборвала себя, покосилась на призраков и закончила шепотом: – сжечь Минью?!

– Конечно нет, – отмахнулась Спэрроу, хотя именно это она и имела в виду. – Я ведь не такая, как она. Я не хочу, чтобы кто-то умер. К тому же, – добавила она, тем самым доказывая, что действительно размышляла над этим, – если Минья умрет, мы потеряем Эллен и всех остальных призраков.

– И нам придется выполнять всю работу по хозяйству, – кивнула Руби.

Спэрроу стукнула ее по плечу:

– Тебя только это беспокоит?

– Нет, – сразу же начала отнекиваться та. – Разумеется, я тоже буду по ним скучать. Но, сама понимаешь… кто тогда будет нам готовить?

Спэрроу покачала головой и потерла лицо:

– Я даже не уверена, что Минья ошибается. Может, это единственный способ. Но ей обязательно так радоваться? Это чудовищно!

– Она чудовищна, – уточнила Руби. – Но Минья делает это ради нас. Вот ты бы осмелилась выступить против нее?

В последнее время Руби была слишком занята своими делами и не заметила изменений в Сарай, не говоря уж об их причине. Спэрроу была более чуткой натурой. Она посмотрела на Сарай, отметив осунувшееся лицо и мешки под глазами.

– Нет, – тихо ответила она.

– Так что, мы просто будем плясать под ее дудку? – спросила Сарай. – Разве вы не видите, к чему все это ведет? Из-за нее мы станем такими же, как наши родители.

Руби нахмурилась:

– Мы никогда не станем такими.

– Нет? И сколько людей нужно убить, прежде чем это случится? Есть какое-то определенное число? Пять? Пятьдесят? Если начнем, обратного пути уже не будет. Убьем одного, навредим одному – и надежда хоть на какую-то жизнь исчезнет. Навсегда. Вы же это понимаете, верно?

Сарай знала, что Руби тоже не хотела причинять людям вред. Но девушка лишь раздвинула стебли лириопы, открывая вид на призраков, выстроившихся вдоль всего сада.

– Разве у нас есть выбор, Сарай?

На небе появилась звездная россыпь. Руби заявила, что устала, хотя с виду было незаметно, и ушла спать пораньше. Спэрроу нашла перо, которое могло принадлежать только Привидению, белой птице, и заправила его за ухо Сарай.

Затем взялась за ее прическу, ласково расчесывая волосы пальцами и используя свой дар, чтобы придать им блеск. Сарай чувствовала, как они растут и даже светлеют, словно Спэрроу вдыхала в них свет. Добавив им пару сантиметров и пышность, Спэрроу заплела венок из косичек, оставив большую часть волос распущенной, а затем вставила в них лозы, несколько орхидей, веточки папоротника и одно белое перо.

И когда Сарай, прежде чем выпустить мотыльков, снова увидела себя в зеркале, она подумала, что больше похожа на дикую лесную нимфу, чем на богиню отчаяния.

Плач спал. Мечтатели мечтали. Круглая луна заняла небо, и крылья цитадели разделили его надвое: свет вверху и тьма внизу.

На вытянутой руке гигантского серафима стояли дозорные с топорами и мясными крючками на цепях. Луна ярко блестела на краях лезвий и острых кончиках жутких крюков, светясь в призрачных глазах, округлившихся от ужаса. Призраки купались в свете, в то время как далеко внизу город погрузился во мрак.

Сарай направила своих мотыльков к ратуше, где сладко спали большинство делегатов, домой к городским лидерам и к некоторым тизерканцам. С Царой оказалась ее возлюбленная, и они… не спали… поэтому Сарай мгновенно унесла прочь своего мотылька. Азарин одиноко сидела в Ветропаде. Сарай наблюдала, как женщина расплетает волосы, надевает кольцо и ложится спать. В ее сон проникать не стала. Сны Азарин были… тяжелыми. Сарай невольно чувствовала, что сыграла роль в разрушении той жизни, о которой мечтала воительница – словно она существовала вместо любимого ребенка, которого планировала завести пара. Может, вина лежала и не на ней, но и невиновной она себя не ощущала.

Сарай увидела, что золотой фаранджи – выглядевший нездорово – все еще не спит, а работает. А еще увидела уродца, чья разлохматившаяся от солнца кожа начала заживать в тени цитадели, хотя красоты ему это не прибавило. Он тоже не спал, а шатался по улице с бутылкой в руке. Ну и ладно. Она все равно терпеть его не могла. Он постоянно мечтал об избитых женщинах, и Сарай не осмеливалась задерживаться в его голове достаточно долго, чтобы узнать, как они такими стали. Со второй ночи она так и не заставила себя нанести ему визит.

Каждый мотылек, каждый взмах крыльев уносил тягостное бремя призрачной армии, отмщения и груза второй Резни. Поскольку ее терраса была занята, Сарай осталась внутри, разворачиваясь в пять раз чаще, чем на ладони серафима. Как же она тосковала по лунному свету и ветру! Ей хотелось ощутить бесконечную глубину пространства над собой и вокруг, а не торчать в этой металлической клетке. Вспомнились слова Спэрроу о том, что сон – он как сад: можно выйти из своей темницы и почувствовать вокруг себя небо.

А Сарай возразила, что если цитадель их темница, то и их прибежище. Еще неделю назад она таковой и являлась, как люлька, но посмотрите, что с ними стало…

Как же сильно она утомилась.

Лазло тоже выбился из сил. День выдался долгим, да и потеря духа сказывалась. Он поужинал с Сухейлой – и похвалил еду, не упомянув об испорченном языке, – после чего принял еще одну ванну, и на сей раз отмокал в ней до тех пор, пока вода не остыла, но серая краска все равно не смылась с рук. Из-за усталости его мысли мельтешили туда-сюда, как колибри, но постоянно вреза́лись в стену страха – страха цитадели и всего, что в ней произошло. Их всех преследовали призраки прошлого, и Эрил-Фейна не меньше остальных.