📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгФэнтезиКровь пьют руками - Андрей Валентинов

Кровь пьют руками - Андрей Валентинов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 87
Перейти на страницу:

Кажется, я плачу. Каждое слово — как стометровка…

— Mummy! Я знаю, тебе звонить нельзя совсем! Но я видеть тебя по TV. Мама — ты hero, ты молодец! Вы там все — heroes! Мы посылали телеграмму протест ваш и наш President! И соседний town тоже посылать! Мы тут — heroes, как и вы, мы не пустить national guard! Наши все говорить вам — держитесь!

О чем это она? «National guard»? При чем здесь…

И вдруг я понимаю.

Маневры Шестого флота, цунами, «болезнь легионеров».,.

Господи!

— Я теперь chief of medicine, мама! Наш doctor… врач бежать, меня назначить. Мы решили не сдаваться!

Вот так! Маленькая девочка бежит за мячом… Эми Шендер, chief of medicine восставшего Стрим-Айленда. Видел бы ты, Саша!

— Я очень гордить… горжусь тобой, титту! Теперь я знаю, кто ты! Grandmother тебя не любит, она говорить, что ты преступник, что все годы ты или воровать, или сидеть prison… тюрьма. Я не верить, я никогда не верила, титту! Я говорила Полу… Паше…

Ее голос дрожит, срывается. И английских слов куда больше, чем в тот раз. Наверное, от волнения. Надо что-то сказать! Немедленно сказать!

— Эми, девочка! Я все знаю! Я познакомилась с его братом, с Олегом Залесским. Я все знаю! Держись!

Сказала, называется! «Держись!» Дала директиву, дура!

— Ничего, мама, — ее голос звучит тихо, но твердо. — Я держать. Только ты приезжай, мама! Пожалуйста, приезжай! Мне надо сказать тебе. Сказать важное… Приезжай, пожалуйста!

— Десятое апреля! — кричу я, забыв обо всем. — Вылетаю десятого апреля! Двенадцатого буду у вас!

— Mummy!

В трубке — плач. И тут я понимаю, что до десятого апреля еще надо дожить, что вокруг нас — кольцо блокады, и вокруг нее — тоже, а пташечки чирикают, плещутся в ранней мартовской грязи.

Ничего!

Плевать!

— Эми! Я приеду! Обязательно приеду! Приеду!

Я кричу в трубку, в черную теплую мембрану, хотя в ней давно гудит отбой, и моя девочка опять где-то там, в неведомой Южной Каролине, только у них сейчас тепло, нет даже грязи, чтобы остановить танки…

«Я очень гордить… горжусь тобой, титту!»

Кажется, у меня есть, за что умирать.

Только умирать сейчас нельзя.

Никак!

Господи, я ведь ей так ничего и не сказала!

Я глубоко вдохнула холодный ночной воздух. Как хорошо! После подвальной духоты, после надоедливого гудения старых кондиционеров — ночь. Настоящая весенняя ночь, чистое звездное небо над головой. Пройтись бы по улицам, раздавливая каблуками свежий лед на лужах!

— Не можно, дамочка! — сержант-"сагайдачник", старый знакомый, неодобрительно покачал головой. — И вечно вас на подвиги тянет! Чи не слышите?

Я, конечно, слышу. Стрельба. Одиночный, очередь, снова одиночный.

Площадь Свободы, огромная, пустая, тонула в темноте. Совсем рядом притаилась баррикада, почти незаметная в ранних сумерках. Вдали — черная громада Госпрома. Без видимой причины вспомнился чей-то рассказ: семь башен старого небоскреба -семь нот «Интернационала». Чудили предки! В войну. — ту, давнюю, когда пулеметы били с колоколенок, — бетонную громадину взорвали, сожгли дотла, а потом нагнали японцев из Маньчжурии, и азиаты семь лет возились — восстанавливали. Я еще подумала: не от тех ли бедолаг японцев грозная мадам Крайцман? Гохэ-новна все-таки!

— Вы бы, дамочка, унутрь шли! — Бдительный сержант прислушался, негромко чертыхнулся. — Вот злыдни!

Стрелять начали с темнотой — по всему городу. И никто не мог толком объяснить, что происходит на пустых брошенных улицах. Стреляли патрули — по мифическим «диверсантам», палили вверх (для пущей храбрости) оставшиеся в городе энтузиасты-добровольцы. Кое-кто, несмотря на строгий приказ, отпугивал выстрелами наглых «коропоки». Впрочем, иначе и быть не могло. Толстой прав — в пустом деревянном городе быть пожару. В каменном — пальбе.

Я вновь уставилась в непроглядную тьму. «Сагайдачник» нетерпеливо дышал над ухом. Пора уходить. Хотелось спросить об Игоре — Маг еще с утра ушел в город, но я знала: бессмысленно. Караул меняется каждые два часа, этот курносый ничего не знает.

Где же Игорь? Что ему делать там, в темноте? Господи, только бы не…

В «КЛО 2-12» было все по-прежнему, только на стене красовался маленький динамик — старенький, ободранный и, естественно, без проводов. Служба оповещения — на самый крайний. Пока нашему «ГКЧП» делать нечего: с темнотой колонны, двигавшиеся на город, остановились.

Интермеццо.

В стеклянной банке умирали тюльпаны.

Где же Игорь?

Тюльпаны молчали, и я поняла — ждать нелепо. Я ведь даже не пригласила его! Вчера он заглянул просто из вежливости. И вообще. Магу лучше уехать, уйти на юг, пока Afe поздно, пока стрельба не сменилась разрывами ракет…

На циферблате «Роллекса» — 23.15.

Ночь.

У нас — ночь, а там, за морем, на серых пляжах Южной Каролины, уже утро или даже полдень. Что сейчас делает Эми? Если журналисты не врут, эпидемия не трогает тех, кто внутри кольца. Надеюсь, у девочки не будет работы. И пошли им Господь какого-нибудь генерала или хотя бы сержанта, который знает, что делать, когда начинают бомбить!..

Нет, нет, об этом лучше не думать!

Ночь.

Тюльпаны молчат.

Стрельба — совсем близко, где-то на соседних улицах., Троеручица! Ты же все видишь! Сделай так!..

Шаги…

Легкие, быстрые, их не спутаешь…

Дверь!

— Чт-то? Что случилось, Ирина? Кажется, я его напугала. Он только собирался постучать. Хорошо еще, дверью не задела!

— Ничего, Игорь. Просто услыхала ваши шаги…

На его лице — легкая растерянность. Правая рука прячется за спину, в левой — знакомый рюкзак.

— Извините! В-все, что смог достать! Подснежник.

Маленький, беззащитный, с чуть примятым зеленым листком.

И уже никто не скажет, чьи губы первые…

…В комнате тихо, даже стрельба стихла. Я слышу его дыхание. Слышу, как бьется его сердце. И нет сил нарушить эту тишину.

Но сказка кончилась. Внезапно я вспоминаю, что забыла закрыть дверь на задвижку…

— Что-то не т-так, Ирина?

— Все так…

Хорошо, что в темноте он не видит моего лица. Предложить ему кофе? Мысль кажется почему-то неимоверно пошлой.

— 3-завтра будет самый долгий д-день. Я вздрагиваю. Думать о «завтра» не тянет. Больно думать.

1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 87
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?