Чистый лист. Природа человека. Кто и почему отказывается признавать ее сегодня - Стивен Пинкер

* * *

Людей, которые надеются, что бесплотная душа может спасти личную ответственность, ждет разочарование. В книге «Пространство для маневра: Свобода воли, к которой стоит стремиться» (Elbow Room: The Varieties of Free Will Worth Wanting) философ Дэн Деннет отмечает, что последнее, чего мы хотим от души, — так это свободы делать все, чего она пожелает5. Если бы поведение было выбором исключительно свободной воли, тогда мы действительно не могли бы возлагать на людей ответственность за их поступки. Эту сущность невозможно остановить угрозой наказания или пристыдить возможностью бесчестья: она не почувствует укол совести, который мог бы сопровождать греховное искушение в будущем, потому что она всегда может проигнорировать подобные причины поведения. Мы бы не могли надеяться снизить количество зла, придавая силу закона нравственным и юридическим нормам, потому что свободный агент существует в плоскости, не пересекающейся с векторами причинно-следственных связей, и не подвластен этим нормам. Мораль и закон были бы бессмысленны. Мы могли бы наказать преступника, но только чтобы отомстить ему, ведь наказание не имело бы никакого предсказуемого влияния на его будущее поведение или на поведение других людей, осведомленных о наказании.

С другой стороны, если на душу предсказуемо влияет перспектива славы или позора, награды или наказания, она уже не истинно свободна, потому что вынуждена (по крайней мере, с той или иной вероятностью) учитывать эти обстоятельства. Что бы ни превращало стандарты ответственности в изменения в вероятности поведения — например, правило «Если окружающие сочтут тебя хамом за то, что ты сделаешь Х, то не делай Х», — оно может быть запрограммировано в алгоритм и внедрено в нейронные сети. Душа здесь лишняя.

Обороняясь, ученые иногда пытаются отклонить обвинения в детерминизме, уточняя, что поведение никогда невозможно полностью предсказать, оно всегда вероятностно, даже в заветных мечтах самых твердолобых материалистов. (В дни славы скиннеровского бихевиоризма его ученики сформулировали Гарвардский закон поведения животных: «В контролируемых экспериментатором условиях температуры, времени, света, питания и обучения организмы будут вести себя, как им заблагорассудится».) Даже идентичные близнецы, выросшие вместе, обладающие одинаковыми наборами генов и подвергающиеся практически одинаковому воздействию среды, не идентичны в личностных чертах и поведении, а только очень похожи. Возможно, мозг усиливает случайные события на молекулярном или квантовом уровне. Возможно, мозг — нелинейная динамическая система, подверженная непредсказуемому хаосу. Или, вероятно, переплетающиеся воздействия среды и генов настолько сложны, что ни один смертный никогда не сможет отследить его с точностью, достаточной для того, чтобы предсказать поведение.

Менее-чем-идеальная предсказуемость поведения явно демонстрирует лживость клише, что науки о человеческой природе «детерминистичны» в математическом смысле. Но этого недостаточно, чтобы развеять страх, будто наука подрывает принцип свободы воли и личной ответственности. Если вам скажут, что гены человека (или его мозг, или эволюционная история) предопределили, что он убьет хозяйку квартиры, которую снимает, с вероятностью в 99 против 100, это будет слабым утешением. Да, в этом случае поведение не строго предопределено, но почему 1 % вероятности того, что парень поступит по-другому, внезапно возлагает на него ответственность? На самом деле не существует значения вероятности, которое само по себе вернуло бы ответственность на место. Всегда можно считать, что есть вероятность 50 %, что молекулы в мозге Раскольникова свяжутся так, что это заставит его совершить убийство, и вероятность 50 %, что они свяжутся иначе, и Раскольников старушку не убьет. Здесь по-прежнему нет ничего похожего на свободную волю и нет принципа ответственности, дающего надежду на сокращение вредоносных действий. Юм сформулировал дилемму, изначально присущую приравниванию проблемы моральной ответственности и проблемы физической причины: либо наши действия предопределены, и в этом случае мы за них не отвечаем, либо они — результат случайных событий, и в этом случае мы за них не отвечаем.

* * *

Но самое большое разочарование ждет тех, кто надеется, что запрет биологических объяснений может восстановить личную ответственность. Самые смехотворные оправдания плохого поведения в последние десятилетия пришли не из биологического детерминизма, а из детерминизма средового: оправдание преступления предыдущим жестоким отношением, защита Твинки[29], гнев черных[30], отравление порнографией, болезни общества, телевизионная жестокость, рок-лирика и разные культурные обычаи (недавно использовавшиеся одним адвокатом в защите мошенника-цыгана и другим — в защите канадской индианки, убившей своего приятеля)6. В ту же неделю, что я писал эту главу, в газетах появилось два новых примера. Один — от клинического психолога, который «налаживал диалог» с убийцами-рецидивистами, чтобы помочь им добиться смягчения наказания, помилования или пересмотра дела. Он умудрился упаковать «чистый лист», «благородного дикаря», моралистическую ошибку и средовой детерминизм в один-единственный пассаж:

Большинство людей не совершают ужасных преступлений, если они не подвергались длительной разрушающей травматизации. Монстры не рождаются тут и там. Тут и там рождаются дети, с которыми происходят ужасные вещи. Как следствие, они заканчивают тем, что сами совершают ужасные вещи. И я предпочитаю именно такой мир, а не тот, в котором монстры сразу рождаются монстрами7.

Другой пример касается инцидента, который случился на Манхэттене со студенткой факультета социальной помощи:

В этом месяце 25-летнюю Тиффани Голдберг из Мэдисона, штат Висконсин, незнакомец ударил по голове куском бетона. После этого она выразила беспокойство в отношении агрессора, рассуждая, что у него, должно быть, было тяжелое детство.

Студенты магистратуры факультета социальной помощи Колумбийского университета сказали, что подход мисс Голдберг соотносится с их взглядами на насилие: «Общество сваливает всю вину на отдельных людей — сказала Кристен Миллер, 27 лет, одна из студенток. — Но насилие передается детям от родителей»8.

Эволюционных психологов часто упрекают за «оправдание» мужского промискуитета с помощью теории, что наши предки-гуляки вознаграждались бо́льшим количеством потомков. Их могли бы воодушевить недавно вышедшая биография Брюса Спрингстина, в которой говорится, что «неуверенность в себе заставляла его регулярно искать внимания фанаток»9, книжный обзор, в котором утверждается, что сексуальное неблагоразумие Вуди Аллена «берет начало в травме» и «жестоком обращении» матери10, и Хилари Клинтон, объясняющая сексуальные похождения мужа в скандальном интервью журналу Talk: