Пиратика - Танит Ли

— Значит, вы забрали карту и Планкветта?

— Не мы, а Хэркон. Хэркон настоял, чтобы мы взяли карту. Молли сначала хотела забрать только попугая. А потом, околачиваясь в порту, Хэркон без конца твердил: «Пошли на восток, попробуем найти этот Остров Сокровищ».

— Погоди, — перебила его Артия. — Мне говорили, раньше Хэркон дружил с Голиафом.

— Сейчас я это тоже знаю. По-моему, дело было так. Хэркон сел на ту амер-риканскую шхуну, чтобы разнюхать, нет ли у капитана карты и настоящая ли она. И если всё это время Хэркон был заодно с Голиафом, то наверняка передал ему весточку. И Голиаф пришел за картой. Но не смог нас одолеть. А потом карта очутилась у нас с Молли. Поэтому Хэркон и решил остаться рядом с нами, прилип к нам, как банный лист. И потом, позже, уже в Ангелии, это именно он сказал нам, что мы, все трое, должны помалкивать о том, что были в море. Не выдавать этой тайны даже собственной актерской труппе.

— Он хотел заполучить эту карту, для Голиафа или для самого себя.

— А еще он хотел Молли. И моей смерти… Он был актером из Канадии, мистер Бир, а меня научила актерскому мастерству Молли. «У тебя хороший голос, — сказала она, — нужно только его поставить. Я тебя научу». И научила! Однажды мы сидели в какой-то таверне — Хэркон тоже был с нами, — и Молли сказала: если бы у нее был корабль, она бы гонялась за Золотым Голиафом по всем морям… Так родилась идея спектакля. В конце концов мы отыскали корабль, который взялся отвезти нас к ангелийским берегам. Мы были в пути почти год — корабль, на который мы сели, заходил во все порты. Побывал даже на мысе Доброй Надежды и в Свободном Кейп-Тауне. Молли говорила: по крайней мере, когда мы доберемся до места, меня никто не станет искать. И оказалась права: твой драгоценный папаша и пальцем о палец не ударил, чтобы ее вернуть. Потом она разыскала знакомых актеров и сколотила собственную труппу. Ее затея была воспринята с восторгом, спектакль завоевал славу. Остальное ты знаешь…

Артия медленно проговорила:

— Хэркон покинул вас после несчастного случая с пушкой. После гибели Молли…

— Сразу же. Он тогда совсем голову потерял. Но и мы были не лучше. А потом появился Уэзерхаус. Меня до сих пор совесть мучает за то, что я позволил ему забрать тебя, но закон был на его стороне. Я хотел заменить тебе отца, Артия. Им должен был стать я, а не он.

— И я гордилась бы таким отцом, Эбад! Но у этого дела есть и другая сторона.

— Знаю, Артия, знаю! До меня постепенно тоже начало доходить…

Некоторое время они сидели молча. Ни один из них не решался вслух произнести мысль, мучившую обоих: не подстроил ли Хэркон Бир тот злосчастный взрыв, чтобы убить Эбада, вызвать переполох и под шумок стащить карту Острова Сокровищ? Не Хэркон ли Бир всыпал излишек пороха в сценическую пушку под названием «Герцогиня»? Что это — несчастный случай или убийство?

Если это так, его план окончился неудачей. Погибла Молли, а не Эбад. А карту, заранее припрятанную предусмотрительным Эбадом, Хэркон так и не нашел…

Неожиданно над их головами завозился Планкветт:

— Восемь генералов!

Свин, всё еще не выпускающий из зубов свою косточку, выпрыгнул на палубу и громко залаял. Он выбежал из кают-компании — неужели чтобы предупредить их?!

Эбад приподнялся, готовясь выскользнуть на палубу.

— Нам надо поговорить еще раз, — сказала Артия.

— Может быть, на этом свете уже не удастся. Но в следующей жизни я непременно увижу тебя, Артия Стреллби, юная Пиратика. Тебя и твою маму…

Когда судовые офицеры появились на палубе, Эбада и след простыл. Артия вежливо пожелала им доброго вечера: она давно уже стояла на корме с аккуратно связанными за спиной руками.

А в голове у нее клубилось прошлое. Душа полнилась утратой — она потеряла свою любовь. Дважды. Мама, а потом… Впрочем, вторая любовь так и не состоялась. За узкой полоской воды, на соседнем корабле, Феликс Феникс, наверное, уже спит, радуясь тому, что дни Артии сочтены. А сочтены ли они? Далеко ли еще до Ангелии и до веревочной петли?

3. Неправый суд

Смертная казнь через повешение!

Со скамьи подсудимых встала молодая девушка. Она стояла, высоко подняв голову, и по спине ее струилась рыжая, как у лисицы, прядь волос. Одета она была в мужской костюм. Ей велели остаться в нём, чтобы продемонстрировать судье, присяжным и публике, что она не стоит доброго слова.

Кроме того, девушке этой, более известной под прозвищем Пиратика, сказали, что, поскольку она когда-то была обучена актерскому мастерству, ей разрешается отвечать на вопросы судьи не более чем в десяти словах и ни в коем случае не произносить долгих речей.

Когда она вошла в зал, публика разразилась аплодисментами. Это побудило судью в напудренном парике и отороченной мехом мантии крикнуть судебным приставам:

— Прекратите шум! Заткните им рты или вытолкайте наружу!

Сейчас публика молчала. Слушание дела не затянулось надолго. Множество свидетелей поведали присяжным заседателям о страшных злодеяниях Пиратики на просторах Семи Морей, среди них — кофейный торговец мистер Кофе и капитан Болт. Они назвали ее исчадием женского племени. Если мужчина становится пиратом, он превращается в дьявольское отродье, но если уж на такой шаг идет женщина — она ни больше ни меньше как сама дьяволица. Капитан военного фрегата «Неуязвимый» тщетно пытался рассказать о безупречном поведении Пиратики во время возвращения домой. Он нашел ее особой чрезвычайно умной, добропорядочной и, несомненно, очаровательной. То же самое он мог сказать и об ее команде (все знали, что этот самый судья не далее как вчера приговорил команду «Незваного гостя» к повешению). Капитана быстренько лишили слова, и невозможного не произошло.

Для разбойников с большой дороги и для пиратов закон предусматривал одно-единственное наказание. Чтобы объявить его, судья накинул на голову черное покрывало.

Как только страшные слова были произнесены, Пиратика повернулась к судье и устремила на его черное покрывало взгляд, полный ледяного пламени.

Хоть он и приговорил ее к повешению, но напоследок не удержался и отпустил еще одно колкое замечание:

— Девушка, вас ждет смерть. И вы ее заслужили. Вы бесчестье своей страны и всего женского рода.

И она ответила ему в девяти словах — с безупречной дикцией опытной актрисы:

— А вы, сударь, бесчестье всего мира и рода человеческого.

Потом ее увели. Невзирая на дубинки судебных приставов, публика топала ногами и громко аплодировала.

* * *

Загремели ключи, дверь со скрипом отворилась. В камеру заглянуло носатое лицо тюремщика.

— О, госпожа Пиратика, препокорнейше прошу у вас разрешения войти.

— Входите, коли нужно.

Тюремщик вошел — точнее, просунул в дверь голову, плечи, одну руку и ступил одной ногой. Дальше заходить он ни разу не отважился, должно быть, опасаясь, что на него ринется коварная девушка-пиратка и ее ужасный попугай.