Зорро. Рождение легенды - Исабель Альенде

Перед ужином Диего решил воспользоваться предоставленной ему тносительной свободой и осмотреть окрестности. В пиратском поселке нашли приют беспокойные души со всего мира. Одни жили в хижинах с женами и детьми, другие спали прямо под открытым небом. В поселке были таверны, где готовили отменные креольские и французские блюда, бордели и бары, мастерские и лавки. Жители поселка принадлежали к разным расам, говорили на разных языках и поклонялись разным богам, но все без исключения уважали законы Баратарии, считая их справедливыми и не слишком суровыми. Все решения принимались сообща, даже капитанов выбирали и снимали голосованием. Законы были просты: того, кто обидел чужую женщину, высаживали на каком-нибудь пустынном островке с флягой воды и заряженным пистолетом; за воровство полагались плети, за убийство — виселица. Беспрекословное подчинение капитану требовалось только в открытом море, во время сражения, в остальное время довольно было уважать законы и платить по счетам. В прошлом жители поселка были преступниками, авантюристами или дезертирами с военных кораблей, а теперь гордились принадлежностью к братству пиратов. В рейды ходили только самые лучшие моряки, остальные работали в кузницах, готовили еду, чинили корабли и лодки, разводили домашний скот, строили дома, ловили рыбу. Диего повстречал в поселке немало женщин, детей и калек и узнал, что закон защищает вдов, сирот и ветеранов сражений. За потерю в бою руки или ноги платили золотом. Добычу поровну делили между мужчинами, оставляя немного для вдов, остальным женщинам полагалось совсем немного. В поселке были не только проститутки, рабыни и пленницы, но и несколько свободных женщин, поселившихся в Баратарии по собственной воле.

На берегу Диего наткнулся на компанию пьяных пиратов, которые дрались на кулаках и развлекались с женщинами при свете факелов. Узнав матросов с корабля, атаковавшего «Богородицу», молодой человек решил, что настало время вернуть медальон Общества справедливости, который у него отобрали.

— Сеньоры! Послушайте! — окликнул он.

Те, кто был не слишком пьян, немедленно обступили юношу, а женщины, подхватив одежду, поспешили убраться прочь. Диего окружали оплывшие от пьянства физиономии с красными глазами и беззубыми ртами, растянутыми в мерзких ухмылках, лапы разбойников уже тянулись к ножам, но юноша опередил их.

— Я хочу немного поразвлечься. Ну, кто осмелится выйти против меня? — предложил он.

Бандиты ответили довольным ревом и плотнее сгрудились вокруг Диего, едва не задохнувшегося от запаха табака, алкоголя и чеснока.

— По одному, пожалуйста. Начнем со смельчака, который взял мой медальон, а потом я по очереди разберусь с остальными. Что скажете?

Большинство корсаров повалилось на песок от смеха, другие отошли посовещаться, а потом один из них распахнул рубашку и показал медальон, заявив, что с удовольствием разделается с этим хлюпиком, похожим на девицу, от которого до сих пор пахнет материнским молоком.

— Смотри, приятель, береги медальон, я заберу его при первом удобном случае, — пообещал Диего.

Глотнув рома, пират выхватил из-за пояса кривой кинжал, а остальные расступились, освобождая место. Корсар бросился на Диего, но тот твердо стоял на ногах. Юноша отлично усвоил секретные методы борьбы Общества справедливости. Он встретил противника тремя синхронными движениями: вывернул ему руку, сжимавшую нож, отступил в сторону и наклонился, используя инерцию противника. Пират потерял равновесие и перелетел через Диего, сделав кувырок в воздухе. Не давая противнику подняться, Диего наступил ему на запястье и заставил бросить кинжал. Потом он повернулся к зрителям и отвесил короткий поклон.

— Итак, где мой медальон? — спросил он, обводя пиратов взглядом.

Ткнув пальцем в стоявшего чуть поодаль здоровяка, юноша заявил, что это он спрятал медальон. Пират потянулся к рукояти кинжала, но Диего жестом остановил его и велел снять шапку, поскольку вещица находится именно там. Сбитый с толку корсар подчинился, и Диего, запустив руку в шапку, достал оттуда медальон. Пораженные, пираты не знали, что делать, смеяться или лезть в драку, но в результате приняли решение, которое отвечало их темпераменту: как следует проучить зарвавшегося молокососа.

— Все на одного? А вам не кажется, что это трусость? — поинтересовался Диего, отскакивая в сторону с кинжалом в руках.

— Кабальеро совершенно прав, это трусость, недостойная вас, — произнес чей-то голос.

Жан Лафит любезно улыбался, словно вышел прогуляться у моря, но в руках у него был пистолет. Предводитель корсаров взял юношу за локоть и с невозмутимым видом увел его прочь, остальные не посмели вмешаться.

— Должно быть, этот медальон вам очень дорог, раз вы готовы рисковать из-за него жизнью, — заметил Лафит.

— Моя бабушка передала его мне на смертном одре, — глумливо ответил Диего. — На самом деле, капитан, с его помощью я надеюсь купить свободу для себя и дам.

— Боюсь, эта вещица не стоит таких денег.

— Не исключено, что выкуп за нас никто не пришлет. Калифорния слишком далеко, мало ли что может случиться по дороге. С вашего позволения, я бы отправился в Новый Орлеан поиграть в карты. Я поставлю медальон и отдам вам выигрыш вместо выкупа.

— А если проиграете?

— Тогда придется дождаться денег от моего отца, но я никогда не проигрываю в карты.

— Вы на редкость забавный молодой человек, и знаете, у нас много общего, — усмехнулся пират.

В тот же вечер Диего вернули Хустину, великолепную шпагу работы Пелайо, и баул с вещами, уцелевший благодаря жадности пирата, который не смог его открыть и прихватил с собой в надежде, что в нем найдется что-нибудь ценное. Заложники ужинали в компании ослепительно элегантного Лафита, который вышел к столу одетый в черное, чисто выбритый и с изящно завитыми волосами. По сравнению с его костюмом облик Зорро заметно поблек, Диего твердо решил перенять у корсара кое-какие идеи, например кушак и рубаху с широкими рукавами. Ужин состоял из бесчисленного количества блюд, африканских, Карибских и завезенных канадскими эмигрантами: гумбо из раковых шеек, красной фасоли с рисом, жареных креветок, индейки с изюмом и грецкими орехами, рыбы со специями и чудесного вина с французских галеонов, которое хозяин едва пригубил.

Над столом вращался шелковый вентилятор, который приводил в движение негритенок, дергая за веревочку, на балконе музыканты исполняли волнующее попурри из карибских ритмов и напевов рабов. У дверей застыла безмолвная, как тень, мадам Одиллия, одним взглядом отдававшая распоряжения служанкам.

Хулиана впервые сумела рассмотреть Жана Лафита. Когда корсар наклонился поцеловать ей руку, девушка поняла, что путь, который занял много месяцев, закончен: она достигла цели. Хулиана не пожелала выйти ни за одного из своих поклонников, довела до безумия Рафаэля Монкаду, на протяжении пяти лет не отвечала на ухаживания Диего. Она всю жизнь ждала того, что в любовных романах называют стрелой Купидона. А как еще описать внезапно вспыхнувшую страсть? Стрела в сердце, острая боль, открытая рана. (Да простят меня уважаемые читатели за столь презренные штампы, но за трюизмами скрывается истина.) Темный взгляд Лафита растворился в зеленом озере ее глаз, ее рука легла в его руку. Хулиана пошатнулась; она часто теряла равновесие от сильного волнения. Исабель и Нурия подумали, что вид пирата привел девушку в ужас, но Диего сразу понял, что случилось непоправимое. Ни Рафаэль Монкада, ни любой другой из воздыхателей Хулианы не мог сравниться с Лафитом. Мадам Одиллия тоже заметила, как близость пирата подействовала на девушку, и, совсем как Диего, смогла оценить опасность.