Мастер карнавала - Крейг Расселл

Мария поняла, что строение оказалось скорее не амбаром, а каким-то промышленным зданием. Рама в окне была относительно новая, а стекло — толстое и грязное. Мария напрягла слух, стараясь понять, что происходит внутри, но шуршание травы от поднявшегося ветра заглушало все звуки. Обхватив рукоятку пистолета обеими руками, она подалась вперед, и ей удалось бросить мимолетный взгляд в окно, после чего она тут же отпрянула назад и уперлась спиной в стену. Голова лихорадочно работала, пытаясь обработать полученную информацию. Внутри находился Молоков в окружении минимум трех подручных. Витренко видно не было, но это не означало, что его там нет. Мария постаралась успокоиться и взять себя в руки. Настало время вновь превратиться в офицера полиции. Фабель всегда говорил, что главная задача каждого полицейского состоит в том, чтобы оградить невинного человека от опасности, а порядок — от хаоса. Мария не сомневалась, что в ближайшие минуты там совершится убийство — кого-то ждала скорая и, возможно, мучительная смерть.

Заглянув на мгновение в окно, она успела заметить человека, которого там не должно было быть. Он сидел на стуле посередине комнаты. Его рук не было видно: наверное, они были связаны за спиной. Молоков и его люди стояли вокруг. Наверное, собирались сначала пытать, а уже потом убить.

Придется рискнуть.

Мария вытащила рацию из внутреннего кармана и убавила громкость до минимума.

— Ольга… ответь! Ольга!

Тишина.

— Ольга, ответь! — В голосе Марии звучали нотки отчаяния.

— Мария, куда ты пропала? Я старалась связаться с тобой! Рация Тараса тоже молчит…

— Они захватили его…

— Что?

— Они захватили Тараса. Думаю, что они хотят убить его.

— Господи! Что ты собираешься делать?

— Все зашло слишком далеко, Ольга. Настало время мне опять превратиться в полицейского. У нас нет выбора. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас позвонила в полицию Кёльна, сказала, что работаешь в киевской милиции и что комиссару по расследованию убийств из Гамбурга срочно нужна помощь. Скажи им, что мы выследили Василя Витренко, и пусть срочно свяжутся с оперативной группой БКА. Нам нужно, чтобы они появились здесь как можно скорее. И, ради Бога, поторопись!

— Все поняла… и все сделаю. Ты сама в безопасности?

— На данный момент — да. Но мне придется вмешаться, если местная полиция не появится раньше, чем эти ублюдки займутся Тарасом. Поторопись!

Мария выключила переговорное устройство, оторвалась от стены и снова заглянула в окно. Молоков кричал на Бусленко, размахивая руками. Иногда он поворачивался, чтобы бросить взгляд на что-то или кого-то вне поля зрения Марии.

Витренко.

Мария пригнулась под окном и, быстро добежав до угла, заглянула за него. Возле входной двери топтались двое охранников с пистолетами. Положение осложнялось: ей не удастся сразу попасть в помещение, где держат Бусленко. Она обошла здание с другой стороны.

Ей надо было попасть внутрь! Она чувствовала, как к глазам подступили слезы. Она подумала о том, как прожила последние три года, о событиях в поле возле Куксхавена, о Фабеле и Фрэнке. Она понимала, чем были вызваны слезы: она оплакивала себя. Ту, что была до всех этих событий. И она оплакивала жизнь, с которой ей предстояло расстаться. Местная полиция не успеет добраться сюда достаточно быстро. Ей и Бусленко предстоит погибнуть, а Витренко, наверное, снова удастся ускользнуть. Выбора у нее не было. Она должна положить этому конец. Она обязана добраться до этой комнаты и успеть пристрелить Витренко до того, как ее саму изрешетят пулями. Она не сомневалась, что Витренко находился вместе с остальными. Она понимала, что вряд ли узнает его в лицо — он наверняка изменил внешность. Но глаза! Их она не может не узнать!

Мария выпрямилась и, сделав несколько глубоких вдохов, вытерла слезы. Какое-то время она прислушивалась, втайне надеясь, что услышит приближение полицейских машин. Ветер, шумевший среди голых деревьев и в кустах живой изгороди позади здания, каким-то образом успокоил ее и внушил уверенность. Мария достала табельный «ЗИГ-зауэр» и теперь держала пистолеты в обеих руках. Она усмехнулась: совсем как в кино. Но это удваивало ее шансы убить Витренко, прежде чем им удастся пристрелить ее.

Мария просунула руку сквозь разбитое стекло и, подняв шпингалет, стала открывать окно. Оно жалобно и громко заскрипело, возмущаясь тем, что его впервые за много лет решились потревожить. Мария испуганно замерла и потом потихоньку возобновила процесс, пока ей не удалось открыть створку достаточно широко, чтобы протиснуться внутрь. Она снова прислушалась, надеясь, что помощь уже на подходе. Куда, черт возьми, они запропастились? Мария старалась не думать о шуме, который она наверняка произвела, когда перелезала через подоконник и спрыгивала на покрытый мусором пол. Несмотря на холод, она чувствовала, как над верхней губой появились капельки пота. Мария снова замерла и прислушалась: за дверью раздавались какие-то голоса. Она направила оба пистолета на прогнившую деревянную дверь. Голоса же постепенно стихли. Наверное, в этом здании было всего два помещения, разделенных коридором. Подобравшись к двери, она заглянула в щель проема и увидела часть коридора. В соседней комнате негромко разговаривали. Никто не кричал.

Мария приняла решение действовать быстро. Она широко распахнула дверь, выставив вперед пистолеты, и приготовилась открыть огонь, но в коридоре никого не оказалось, а из двери в паре метров впереди пробивался свет. Ее не могли не услышать, но продолжали разговаривать. Она двинулась вперед. Прямо перед ней оказалась дверь, ведущая на улицу, но охранявших ее головорезов не было видно: наверное, они по-прежнему оставались на месте. Однако ей надо было быть готовой к тому, что при звуке выстрелов они тут же бросятся внутрь. Она подумала, что для двух подготовленных спецназовцев с автоматическим оружием исхудавшая женщина на больничном, находящаяся на грани нервного срыва, никаких проблем представлять не будет. Но страха не было: он оставил ее после первого шага в коридор. Ей кто-то рассказывал, что неизбежность смерти часто не просто делала людей бесстрашными, но и прибавляла сил и решимости.

Мария подалась вперед и влетела в комнату, выставив оба пистолета и готовая в любой момент нажать на курок.

Ульрих Вагнер опоздал на десять минут. Фабель поджидал его в баре, сидя так, чтобы видеть всех входящих и не пропустить детектива.

— Выпьете? — спросил он, когда Вагнер подошел к нему.

— Думаю, да, — ответил тот. Они забрали свои напитки и устроились на диванчике возле окна с видом на Тюринерштрассе, железнодорожные пути и шпили собора. — Может, лучше подняться к вам в номер? — спросил он, доставая из портфеля толстую папку. — Здесь есть не очень приятные фотографии. И кстати, мне нужно, чтобы вы расписались в журнале, подтверждая то, что имели доступ к досье.

Фабель окинул взглядом помещение бара. В дальнем углу сидели несколько бизнесменов. Еще одна группа, но уже молодежи лет двадцати с небольшим, что-то громко обсуждала и смеялась. Через два столика сидела пара, настолько погруженная друг в друга, что вряд ли бы заметила даже пожар.