Богиня - Маргарет Пембертон

Теодор пошатнулся и схватился за стол, чтобы не упасть.

– Что?! Вы готовы отдать все это… – он обвел рукой рекламные снимки актеров, украшавшие стены, – …за двух-грошового пианиста?

Глаза Валентины опасно блеснули.

– Я отдам все, чтобы быть с моим мужем. Прощайте, мистер Гамбетта.

Она протянула руку. Теодору не хватало воздуха. Никогда в жизни он не терпел поражения в словесных баталиях. Курица, несущая золотые яйца, преспокойно объявляет, что бросает кино! Кажется, у него сейчас будет удар!

Рука Валентины повисла в воздухе. Теодор оставался безучастен. Валентина пожала плечами, повернулась и быстро вышла из комнаты. Гамбетта проводил ее восхищенным взглядом. В этой девчонке столько решимости и мужества! Хотел бы он, чтобы некоторые из администраторов студии обладали такими же качествами!

Дверь за ней закрылась, и Гамбетта, вызвав секретаршу, велел соединить его с адвокатом. Он протащит ее через все суды в этой чертовой стране!

– На студию, пожалуйста, – попросила Валентина водителя, подставляя лицо свежему утреннему ветерку.

Она обещала позвонить Паулосу, как только закончит все дела на студии. Тогда они смогут пообедать вместе, и Валентина расскажет ему, как прошла встреча с Гамбеттой, и объяснит, что хотя съемки картины не закончены, режиссеру она больше не понадобится. Ну а потом они начнут строить планы на будущее. А пока ей нужно снять толстый слой грима, наложенный Уолли, и переодеть платье, сшитое по моде двадцатых годов, которое требовалось по роли.

Паулос. Теплая волна нахлынула на нее. Они станут настоящей семьей. По крайней мере между ними уже сейчас существуют симпатия и взаимное уважение. Многие люди, начиная совместную жизнь, не испытывают даже этого.

Высоко в холмах сверкали гигантские белые буквы, составлявшие название города – Г-О-Л-Л-И-В-У-Д-Л-Е-Н-Д – земля Голливуд. Под этим знаком она жила и работала, и вот теперь покидает его, возможно, навсегда. Но эти слова неизменно будут означать для нее жар и режущий глаза свет юпитеров, минуты бесконечного ожидания между дублями, неизбежное волнение при просмотре отснятого материала. Память о Видале.

Валентина поспешно отвернулась. Она любила его так, как никогда никого не сумеет полюбить. И ради любви должна его оставить.

Лимузин скользнул в открытые ворота студии и остановился в конце обсаженной олеандрами дорожки, ведущей к ее бунгало.

– Я недолго, – пообещала она шоферу. – От силы полчаса.

Невдалеке царила обычная деловая суматоха. Люди перебегали от одного павильона к другому. Раздавался стук молотков и визжание пил – возводились одни декорации и разбирались другие. Нараставшее возбуждение было почти ощутимым. Валентина остановилась на секунду, чтобы в последний раз насладиться им. Вскоре эта страница жизни навсегда закроется.

Она упрямо тряхнула головой и направилась к двери бунгало. В этот миг на нее упала темная тень, и Валентина круто развернулась, чувствуя, как отливает от лица кровь.

– Мне нужно поговорить с тобой о «Цыганке и маркизе», – сдержанно начал Видал. Это была ложь, но он не знал, какой предлог еще придумать.

Спазмы сжали горло Валентины, а губы так пересохли, что она с трудом смогла пробормотать:

– Я только сейчас виделась с мистером Гамбсттой. Вам придется работать с другой актрисой.

Потрясение Видала было так велико, что тонкий налет сдержанности мгновенно слетел.

– Да ты с ума сошла! Костюмы сшиты, декорации поставлены, половина долины Сан-Фернандо превращена в пейзаж средневековой Испании…

– Надеюсь, съемки начнутся по графику. – заметила Валентина, пытаясь оторвать от него взгляд, мечтая лишь о том, чтобы ее сердце перестало выстукивать барабанную дробь. – Но я не стану играть в этом фильме.

Видал почувствовал, как леденеет в жилах кровь. Это не плохое настроение, не истерика. Валентина что-то скрывает от него.

Внезапный страх сжал его сердце.

– Почему? – вскинулся он, стискивая зубы. На щеке бешено задергалась жилка.

Олеандры словно смыкались над ними, наступая с обеих сторон. Валентина знала, что пока она жива, будет ненавидеть этот назойливый аромат, и самый вид этих цветов станет всегда напоминать ей об этой ужасной, последней минуте.

– Я покидаю Голливуд, – сказала она с дрожью в голосе. – Выхожу замуж за Паулоса Хайретиса и уезжаю с ним на восток.

Кожа, словно пергамент, обтянула его скулы. Глаза превратились в бездонные черные колодцы, в которых она не могла ничего прочитать. Видал молчал так долго, что Валентина сначала не поняла, слышит ли он ее.

Студийный администратор, проходивший мимо ее лимузина, громко поздоровался, но не получил ответа. Стайка секретарш пробежала следом, болтая и смеясь. Счастливые и беззаботные.

– Не понимаю, – выговорил он наконец, и в его взгляде мелькнуло презрение. – Знает ли Паулос Хайретис, какая у тебя мелкая душа и пустое сердце, liba[19]?

Он стоял так близко, что Валентина ощущала жар его тела, запах кожи, смешанный с запахом дорогого одеколона. Она выпрямилась, гордо держа голову в ореоле дымчато-темных волос.

– Ошибаешься, у меня не пустое сердце, Видал Ракоши!

Глаза ее яростно сверкнули. Повернувшись, Валентина ушла, ничего не слыша из-за шума крови в ушах, не вытирая катившихся по щекам слез.

– Ты очень бледна, – покачал головой Паулос, усаживая ее за столик в «Браун дерби».

Валентина с трудом выдавила из себя улыбку.

– Именно это сказал мне гример сегодня утром. Он утверждал, что я нуждаюсь в отдыхе, и я пообещала ему взять отпуск, и очень долгий.

Паулос рассмеялся и взял ее за руку.

– У меня для тебя подарок, – объявил он, вкладывая ей в руку маленькую обтянутую бархатом коробочку.

Серые глаза с тревогой наблюдали, как Валентина открывает крышку. Внутри оказалось кольцо с аквамарином в форме сердца.

– О, Паулос, оно изумительно!

Он осторожно взял кольцо с атласной подушечки и надел ей на безымянный палец левой руки.

– Я купил его потому, что оно напомнило мне о тебе, – пояснил он. – Камни такой формы очень редко встречаются в природе, и ювелиры Ван Клиффа отшлифовали его на совесть. – Он сжал ее ладонь и голосом, хриплым от нахлынувших эмоций, продолжал: – Такого второго кольца больше нет, Валентина. Точно так же как во всем мире нет женщины, подобной тебе.

Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.

– Теперь мы по-настоящему помолвлены. Тонко очерченное лицо светилось счастьем.

Ее руки лежали в его ладонях, и тихий покой и радость, которые она узнала лишь с ним, вновь наполнили Валентину. Паулос – ее прибежище, спасение и защита. Если он захочет, чтобы они поженились сегодня, она согласится.