Перл-Харбор. Ошибка или провокация? - Сергей Зубков

В 9.30 адмирал Старк, фактически единственный человек, который мог послать предупреждение в Пёрл-Харбор, получил копии сообщений (в полночь он обсуждал первый перехват с президентом по телефону, но не предпринял никаких действий)[497]. В 11.45 послание оказалось на столе у генерала Маршалла (начальник штаба армии), в 11.52 (6.22 гавайское время) армейское командование начало передачу предупреждений о начале войны по округам. Но, что странно, Гавайский округ был недоступен (радиосигналы не достигали Пёрл-Харбора). Самое интересное в этой истории, что Филиппинский округ был предупрежден по радио, а Гавайский, находящийся значительно ближе, было решено оповестить по средствам наземных телеграфных линий «Вестерн Юнион». То есть через частное агентство связи. Путь важнейшей телеграммы в американской истории был следующим: сначала ее доставили в Сан-Франциско, затем передали в Гонолулу, откуда наземным транспортом на специальном бланке она должна была быть доставлена командующему войсками в Пёрл-Харборе генералу Шорту[498]. Ну и последнее: наземный транспорт для доставки сверхсрочной депеши назывался велосипед...

Естественно, телеграмма с предупреждением не успела достичь адресата вовремя. Никакие другие средства связи, такие, как радиопередатчики ВМС (более мощные, чем армейские), ни телефон (специальный прямой кабель был проложен непосредственно до о. Оаху) использованы не были.

Однако выполнить распоряжения своего правительства не смогли и японские дипломаты. Дело в том, что американская дешифровальная техника и переводчики работали значительно лучше и быстрее своих японских коллег и аналогов. Японское посольство просто не успело перевести и перепечатать начисто 14 частей послания к 13.00. После нескольких переносов послы прибыли в Государственный департамент лишь в 14.20, то есть после фактического начала войны. К тому моменту Хэлл уже был знаком с текстом японского ответа[499] и, по сути, лишь продолжал дипломатическую игру, скорее для исторической записи, чем для практической пользы.

Любая война оставляет свои уроки, любая война рождает новые тактические приемы, вызывает к жизни оригинальные стратегические концепции. Войны на море не являются исключением. Разгром русского флота при Цусиме в 1905 г. тоже был уроком, и выучили его англичане. Адмирал Д. Фишер санкционировал революционную концепцию в кораблестроении — «только большие пушки». Так на свет появился первенец нового класса линейных кораблей — «Дредноут». Но Первая мировая война задала куда больше вопросов. Кроме дредноутов просторы океанов стали бороздить подводные лодки — совершенно новый вид оружия. К концу войны все армии мира стали использовать авиацию, и если в 1914 г. самолет воспринимали не более чем забавный технический казус, к 1918 г. в налетах участвовали тысячи бомбардировщиков.

Как на суше, так и на море война выглядела совершенно иначе, чем ее рисовали в генеральных штабах накануне. Она развивалась далеко от тех классических схем, к которым привыкли генералы и адмиралы. В контексте данной книги нас больше интересует морской театр военных действий, к нему мы и обратимся. Первая мировая война не дала миру генеральных артиллерийских сражений на море, за исключением нескольких стычек и Ютландского боя500. Противоборствующие флоты линейных левиафанов основное время проводили в базах. Зато война воскресила пиратские эскадры рейдеров, породила невиданных размеров морскую блокаду и неограниченную подводную войну.

Было очевидно, что прежние стратегические концепции дали явную трещину. Наиболее прозорливые заговорили о полном пересмотре искусства войны, как на море, так и на суше. Они заклинали отдать приоритет в развитии новым видам вооружений: танкам, самолетам, подводным лодкам. Глобальные подвижки, которые еще не стали в 1918 г. изменениями, еще не накопили критической массы, чтобы стать неоспоримыми истинами и аксиомами, тем не менее заставили многих военно-морских стратегов задаться вопросом: как будет выглядеть война будущего. Задуматься над военно-морскими доктринами своих стран.

Проблема заключалась еще и в том, что для того чтобы построить корабль, необходимо четко знать, для каких целей он предназначен.

Известно, что основой любой кораблестроительной программы является оперативно-стратегическое обоснование, в котором на основе действующей военно-морской доктрины вырабатывается комплекс требований к тактико-техническим характеристикам кораблей, их классы и количество. Доктрина же вырабатывается на основе той или иной теории ведения войны на море. Собственно, она представляет собой переложение основных теоретических положений на материальную основу, на специфические условия, в которых будет вести войну то или иное государство.

Таким образом, выработка тактико-технических заданий (ТТЗ) для конструкторских бюро, планирование корабельного состава флота и его оперативно-стратегических задач не представляется возможным при отсутствии военно-морской доктрины. Она является главным фактором, определяющим развитие военно-морского судостроения.

До начала Первой мировой войны в большинстве стран мира доминировала доктрина «владения морем» или «морской силы» А. Мэхэна[500] и Ф. Коломба. Американские теоретики предполагали, что победа в войне достигается через господство на море, которое обеспечивает экономическую блокаду противника и уничтожение его войсковых коммуникаций. В принципе идея была правильной, недаром Наполеон бежал из Египта после того, как Нельсон пустил на дно Средиземного моря французскую эскадру в битве при Альбукерке. Коммуникации армии были уничтожены, подкрепления и боеприпасы не поступали — войска были обречены на гибель с Наполеоном или без. Не зря англичане просили помощи у России во время войны с североамериканскими колониями, за которые заступились французы и испанцы. Британцы потеряли господство над морем и не могли обеспечивать свои войска. После этого в борьбе за независимость молодым США требовалось отстреливать англичан, невзирая на собственные потери, рано или поздно — победа была у них в кармане.

Однако в соответствии с этой теорией само обеспечение морского владычества было невозможно без мощного надводного флота. Прежде всего, необходимы были закованные в броню левиафаны — линкоры, способные в одном, решающем «трафальгаре» пустить флот противника на корм рыбам. После чего флот-победитель должен был обеспечивать свои коммуникации от посягательств оставшихся легких сил противника и уничтожать вражеские перевозки, как гражданские, так и военные. Естественно, в такой ситуации противник «задыхался».