Черная смерть. Как эпидемия чумы изменила средневековую Европу - Филип Зиглер

себя. Сознавая, что они живы и, скорее всего, будут жить, люди начали по крупицам заново возрождать свою жизнь.

У них не было недостатка, чем себя занять. Все полевые работы не проводились уже больше шести месяцев, и теперь жители должны были наверстать упущенное значительно меньшими силами. Но были и приобретения. Теперь то же самое количество земли и скота делилось на меньшее количество людей, и это означало, что хотя работа стала тяжелей, но и вознаграждение увеличилось. Роджер считал себя одним из самых перегруженных вилланов в поместье, но управляющий попросил его взять еще половину земли своего соседа за номинальную арендную плату. «Заплатишь хоть что-то, – умолял управляющий, – все лучше, чем ничего». Роджер нехотя согласился и, к своему удивлению, обнаружил, что с помощью нескольких свободных арендаторов Блекуотера может легко справиться с излишками земли. Двое или трое других вилланов тоже взяли дополнительные наделы и увидели, как растет их достаток.

Однако, сколько бы земли ни брали наиболее энергичные вилланы, этого было недостаточно, чтобы заполнить все бреши, оставленные чумой. Правда, потери Престон-Стаутни для Блекуотера обернулись приобретениями. Арендаторы сэра Питера, которым удалось избежать смерти, найдя убежище в лесах, теперь не видели особого смысла возвращаться в свою заброшенную деревню с ее бесплодной землей и бесхозяйственным лендлордом. Некоторые из них бежали, чтобы начать новую жизнь в более отдаленных частях страны. Но четверо мужчин с тем, что осталось от их семей, в один прекрасный день явились в Блекуотер и обратились к управляющему и смотрителю с просьбой разрешить им поселиться там. Они сказали, что готовы даже отказаться от своего статуса свободных людей и оказывать определенные услуги лорду епископу в обмен на дом и участок земли.

Роджеру хотелось принять их, но управляющий был не уверен. Король еще не издал новые законы, запрещавшие перемещение свободных рабочих рук, но было бы по меньшей мере не по-соседски переманивать крестьян из ближайшей деревни. Кроме того, хотя четверо мужчин называли себя свободными, управляющий сомневался, что они смогли бы подтвердить свой статус в суде. С другой стороны, рабочих рук не хватало, и стоили они дорого, а урожай нужно было убирать. В конце концов управляющий согласился, что они могут остаться до следующего приезда представителя епископа, чтобы обратиться с этим вопросом к нему. К тому времени, когда он приехал, эти люди уже так прочно обосновались в общине, что жаль было бы разрушать это хорошо работавшее сообщество. Решили, что они могут остаться, по крайней мере, если сэр Питер не станет сильно возражать. Но поскольку никто не собирался сообщать сэру Питеру, где следует искать его беглых арендаторов, возражения так и не поступили.

Подобными способами управляющий успешно обеспечил приток дешевой рабочей силы, и финансовые потери епископа Винчестерского оказались минимальны. В год, предшествовавший эпидемии, епископ получил от поместья Блекуотер доход около 70 фунтов: 20 фунтов составила прибыль от сельскохозяйственной деятельности и 50 фунтов – арендная плата, штрафы и другие побочные доходы. В год эпидемии цифры сильно поменялись. Прибыль от сельскохозяйственного использования земли практически исчезла, а арендная плата резко упала, во-первых, потому, что арендаторы были слишком бедны, чтобы заплатить, или их и вовсе не осталось в живых. Но это с избытком компенсировали доходы от штрафов, выплаченных за умерших, или от собственности, перешедшей лорду в случаях, когда не нашлось наследников. Епископ закончил год, получив от своего поместья прибыль даже несколько большую, чем в прошлом году. Однако этот экономический всплеск оказался иллюзорным. За следующие двенадцать месяцев более высокие цены на рабочую силу и неопределенность на рынках продолжили снижать доходность владений епископа. Доходы от арендной платы выросли, но далеко не до того уровня, который был до эпидемии. Например, водяная мельница, обычно один из самых прибыльных объектов в списке управляющего, стояла пустой до середины 1350 года. Прибыль от штрафов, выплаченных наследниками за участки умерших, невозможно было повторить на следующий год. Епископ по-прежнему не понес убытков, но только пока. Должно было пройти еще три года, прежде чем доходы от поместья вернулись к прежнему уровню.

Самые суровые возражения против присутствия бывших арендаторов Престон-Стаутни высказал новый священник. Для него все, что хоть немного отличалось от того, как было раньше, вызывало сомнения, если не осуждение, а перемещение рабочей силы, очевидно, противоречило всем установленным принципам правильного управления. Но Роджера, который теперь официально стал смотрителем, возражения священника волновали мало. Что он сделал для деревни, когда все было совсем плохо? Если жители деревни и были кому-то обязаны, так это странствующему монаху, который скромно исчез, когда в деревню приехал новый священник из Винчестера. Деревенские с угрюмым видом выслушали осуждающую речь вновь прибывшего в отношении самодеятельности монаха. В конце концов, какое им дело до церкви, которая так откровенно не справилась с пастырской задачей по защите своего стада. Они, конечно, не потеряли веру в Бога, но их энтузиазм по отношению к его служителям на земле заметно поубавился. Когда одна из тех банд грабителей, которые, казалось, наводнили всю страну в годы, последовавшие за эпидемией, ворвалась в церковь и украла серебряный крест, все были сильно возмущены. Но когда те же или другие бандиты украли у священника свинью, деревенские от души посмеялись и пожелали им удачи.

К концу 1350 года человеку, случайно зашедшему в Блекуотер, вероятно, показалось бы, что все снова идет нормально. Конечно, он заметил бы новые лица, необычно большое количество вдов и вдовцов, пустые места в церкви. Частью повседневной рутины стали короткие печальные походы на новое кладбище за деревней. Но пустым оставался только один дом, не считая, конечно, лачуги Безумной Мэг, которая почти исчезла под ударами дождя, ветра и озорных детей. Поля выглядели почти так же, как прежде, колесо водяной мельницы весело вертелось. Голубятню в поместье восстановили, пруд снова наполнили рыбой. Но стоило чуть задержаться, и быстро становилось понятно, что деревня похожа на человека, которому недавно отрезали гангренозную руку. Чисто физически рана более-менее зажила, но несколько месяцев не могли изгладить шок и ощущение утраты. Отсутствующая рука еще то и дело болела, и жертву охватывал страх, что гангрена вернется и все страдания начнутся снова.

Однажды, когда урожай уже был собран, Роджер поднялся по холму в Престон-Стаутни. Там, где проходила главная улица, росла густая трава, стена вокруг хозяйского дома рухнула, мельница стояла заброшенной. Продолжив свой путь вдоль домов, Роджер увидел, что в нескольких из них еще живут. Уголок на краю поля по-прежнему обрабатывали, а на церковном кладбище виднелись следы жалких попыток очистить