Наркокурьер Лариосик - Григорий Ряжский

…Отвернувшаяся дама и была Наной Евгеньевной Бергер-Раушенбах. Истории о ней ходили разные и всякие, но никогда они не были известны до конца. В финале выплывали только звучная фамилия ее обладательницы и легкое загадочное послевкусие при упоминании об очередном приключении…

«П…да на цыпочках… — подумал, глядя на нее, Ленчик. — Сучка! — Он обратил внимание на ее тонкую голень. — А трахается, наверное, как умалишенная…»

— Выпьете с нами портвейна, Леонид? — спросила его томная узкоглазая молодая женщина, та, что сидела ближе к нему. — У нас еще и кагор есть, если вы предпочитаете сладкое…

Ленчик однажды видел ее в мастерской у известной художницы Аннетты Бернштайн и сейчас сразу узнал — это была Фируза. В прошлом она работала ведущей манекенщицей Ташкентского дома моделей, а сейчас, по возрасту, перешла в модельеры и трахалась с одним из секретарей тамошнего узбекского ЦК.

Ленчик посмотрел на нее задумчиво, чуть заметно улыбнулся и распевно произнес:

— Я пью, но еще не придумал, из двух выбирая одно: веселое асти-спуманте иль папского замка вино…

— Это ваше? — заинтересованно спросила Фируза.

— К сожалению, нет, — с легкой игривой грустью ответил Ленчик, — это Мандельштам…

— Ну конечно же… — неуверенно улыбнулась Фируза, — конечно…

Очкастая интеллектуалка, та, которая сучка, никак не прореагировала.

«Если я ее не трахну, — подумал Ленчик, — то просто умру, по-настоящему…»

Он мысленно представил себе, как эта утонченная стерва извивается в его, Ленчиковых, объятьях, и понял, что охота началась, любой ценой… На кону стояла честь, защищавшая чуть раньше интересы принесенного им яйца Фаберже, а теперь — просто — без Фаберже.

Дамы тем временем собрались уходить. Нана Евгеньевна приложилась к Эмминой щеке, вытянув губы трубочкой, и сказала:

— Деточка, я тебе завтра позвоню, мы идем в посольство на прием, Гендрих пригласил, он за нами заедет…

Ленчика Нана продолжала упорно игнорировать.

— Может, вас подвезти? — спросил он, не обращая внимания на ее демонстративную отстраненность.

«Но ведь кто-то же ее трахает…» — вплыла в голову неожиданная по своей простоте мысль, и он вежливо переспросил:

— Вы не на машине? А то я сейчас свободен…

Каким-то местом, расположенным между пупком и Фаберже, он почувствовал, что стрелка на Трубе отменяется.

«Попал на лавэ… — подумал он без особого огорчения. — Ох, разведчик меня вздрючит, и фирмач больше не нарисуется…»

— Хорошо, — ответила Нана Евгеньевна, — подвезите…

Когда его семерка тормознула у дома на Пятницкой, было уже совсем темно. Пока они молча ехали, он обдумывал план действий. Решение пришло неожиданно и было моментально утверждено в связи с отсутствием какой-либо альтернативы.

— Благодарю вас, Леонид, — сдержанно произнесла она и взялась за ручку двери.

— Скажите, Нана Евгеньевна, — промолвил Ленчик, — а как вы насчет трахнуться?

Дама на секунду замерла, не веря, видимо, своим ушам, медленно развернулась к водителю, дрогнувшей рукой сняла очки и уставилась на Ленчика изумленным взглядом.

— Ах ты, гнус, — тихо произнесла она с красным от гнева лицом, — да, за кого ты себя принимаешь, ублюдок? Искусствовед липовый, спекулянтская морда… Иди других зассых поищи… то есть, — она смутилась, — я хотела сказать, других поищи… которые зассыхи… Как раз для тебя будут…

Поскольку теория его в очередной раз подтверждалась, Ленчик выслушал монолог со спокойной грустью и произнес заранее приготовленную фразу:

— Ну, а если триста, Нана Евгеньевна, тогда как, а?

Расчет оказался точным. Поразительно точным, в десятку…

Нана Евгеньевна надела очки, сняла ладонь с дверной ручки, хорошо улыбнулась, автоматом превращая всю сцену в милую шутку, и сказала:

— Да… Это возможно, Леонид… Конечно…

Ленчик достал крокодиловый лопатник, отсчитал три бумаги и протянул даме:

— Это твое… и еще вот…

Он залез рукой в правый внутренний карман пиджака, где на длинной, двенадцатисантиметровой булавке были насажены сто пятьдесят непропаяных полусеребряных турецких цепочек, которые он принял на реализацию несколько часов тому назад на Ленинградском вокзале от питерского фарцовщика по кличке «Пионер», оптом, по девять рублей за штуку. Отдавать он их планировал в розницу от двадцати двух до четвертака. В левом кармане осталась висеть такая же булавка с цепями, но из желтого металла, по шесть рублей за штуку, тоже опт. В Питере Пионер заведовал тиром в детском Парке культуры, так, для социального лица и пенсионного стажа, но, заодно, еще столько же денег, сколько на фарцовке, наживал и на пульках для духовушек…

Ленчик на ощупь отстегнул крайнюю цепочку и протянул ее Нане:

— Возьми, котенок…

Против котенка, да еще на «ты», Нана уже не возражала, и любовью они занялись прямо здесь, в машине, на заднем сиденье, в темноте Замоскворецкого двора… Нана, как он и предполагал, оказалась сучкой искушенной и жутко страстной. Про «это» она знала все, а разогретая дополнительным подарком, делала еще больше… Ленчик едва успевал фиксировать последовательность производимых операций, но о деньгах все-таки вспомнил, правда, не раньше, чем все закончилось…

Они привели себя в порядок, и тогда Ленчик приступил ко второй, промежуточной фазе сложных отношений, предполагающих романтику, но не настолько, чтобы понести убытки. Хватит на сегодня потерянного фирмача…

— Я бы, конечно, хотел подарить тебе не это, а это вот… — Он отстегнул слева желтую цепочку и выудил ее наружу. — Золото, венецианского плетения, несерийного образца… Мне дали на комиссию, — он быстро поправился, — на исследование, то есть. Но это чужое и очень дорого…

Нана поднесла цепочку к глазам. Проба присутствовала, но почти не читалась.

— Сколько? — жестко спросила она Ленчика.

Ленчик понял, что снова попал… Попал, не в том, привычном «на», а в этом, правильном смысле слова. В десятку…

— Четыреста пятьдесят, — с горечью в голосе произнес он, — но для меня — триста…

Нана достала три его бумаги и сунула их в бардачок.

— И поедем к тебе, да? — она вопросительно взглянула на Ленчика.

— Состоялось, — тяжело вздохнув, ответил он, — едем…

…Нанки уже в квартире не было. Когда и куда она делась ему было неведомо. Вспомнился утерянный фирмач.

«Точно, разведчик голову оторвет… — проснулось в нем прежнее беспокойство. — И на хуя я с этой Нанкой связался? Доски теперь зависнут…»

Вновь зазвонил телефон. На этот раз это был его напарник по делам, Витек, Витюшка, разведчик…