Защитник - Матвей Геннадьевич Курилкин

в теплой фиолетовой пижаме, с дымящимся револьвером в правой руке. Модест Брутус, глава семьи. У него за спиной супруга и мой хороший знакомый, Валериан Брутус. Тоже с револьвером, который направлен точно мне в лицо. Ну отлично. А я и пошевелиться не могу, внезапно.

— Так-так, кто это почтил нас визитом? — в голосе доминуса Модеста только любопытство и ни капли страха. Самообладание, достойное уважения. У него тут нападение с неизвестным количеством нападающих и жертв среди домочадцев, а он изображает веселье.

Мужчина подходит ко мне и сдергивает платок с лица, после чего с некоторым удивлением рассматривает незнакомую физиономию.

— Признаться, я ожидал увидеть совсем другое лицо, — констатировал Модест через несколько секунд. — Или ты наемник?

— Это Диего Ортес, папа, — подал голос Валериан. Он-то у меня узнал.

— Вот как! Понятно, понятно. Я-то все гадал, зачем Ортесам понадобился непонятный приблудыш. А ты, получается, не так прост, да, Диего? Отвечай, какими способностями обладаешь?

— Я проклинатель, — надо же. Сопротивляться действительно невозможно. Об этом манне Валериана Брутуса известно всему Риму. Ему невозможно солгать. И даже просто промолчать. Если начальник особого отдела жандармерии спрашивает, ему отвечает любой, хочет он того или нет. А вот о том, что он может еще превращать людей в статуи, как какая-нибудь Горгона, я не слышал.

— Ох, какая неожиданная, но приятная новость! — А ведь не совсем приятная. Глаза заполошно метнулись из стороны в сторону, рука дернулась к груди и тут же опустилась. Боится. Все равно боится. Правда, эмоции быстро взял под контроль и успокоился. — Ты ведь, получается, нам уже много крови попортил? Ох, думаю мои партнеры в белых одеждах будут очень, очень рады встрече! А мне не помешает такой замечательный манн. Второй тоже хорош, ты, Диего, свидетель, но проклятия… о, я стану по-настоящему силен. Или лучше осчастливить тебя, сынок?

— Папа, я буду очень прилежным учеником, ты же знаешь! — тут же зачастил Валериан. — И ты давно обещал мне что-нибудь этакое!

Зараза. Это становится действительно неприятно. Где, Гекатонхейры ее дери, Кера?! Я почему-то думал, что меня вот-вот спасут, ругал себя за то, что сунулся в одиночку… Но прошла уже минута, а богини все нет. Что-то случилось?

— Заткнись! — пока я могу только размышлять, и как послушный болванчик отвечать на вопросы, Брутус продолжает воспитание отпрыска. — Сначала разберемся с гостями. Диего, сколько вас, кто еще с тобой, и какая обстановка внизу. Отвечай, быстро!

И я послушно начинаю бормотать. Напрягаю все силы, чтобы молчать, пытаюсь язык прикусить — без толку. Речь льется плавно и спокойно, будто я сижу где-нибудь в кабаке с кружечкой пива в руке, и рассказываю о приключении хорошему приятелю. Собственно, я и пытаться сопротивляться прекратил буквально через несколько секунд. Позволил речи литься свободно — плевать, что он там услышит. Этой твари все равно не жить.

Сил, которые я вбухал в проклятие хватило бы, чтобы уничтожить целую толпу, но доминус Модест живет и здравствует уже несколько секунд. Не знаю, сколько еще я бы бился в стену. Модест сам выдал себя. Когда от напряжения мне на губу потекла струйка крови, доминус Брутус не удержался. По губам старого жандарма зазмеилась кроткая, удовлетворенная улыбка. Он ждал, что я попытаюсь его проклясть и был уверен, что у меня ничего не получится. Есть у него какая-то защита. И мне, со всем моим доступным мастерством она пока не по зубам. Тогда почему он так занервничал, когда услышал… Очевидно же. У него есть защита, а вот у его сыночка и женушки — нет. Как только я это понял, все стало намного проще.

Вот переминающийся с ноги на ногу малыш Валериан дергает рукой с револьвером. Ничего удивительного — минуты две уже на вытянутой руке довольно тяжелую штуку держит. Глупо так делать, особенно если у револьвера взведен курок. Вообще-то у сына главного тихушника в государстве некачественного оружия быть не может по определению. Но в том-то и дело, что неприятность может случиться даже с самой надежной машинкой. Неловкое движение, палец на спусковом крючке дергается, выстрел… Доминус Модест с криком падает на пол. А я резко замолкаю и чувствую, что свободен! От доминуса Модеста меня отделает всего два шага. Все это время я был как дико скрученная пружина и теперь даже не замечаю, как пролетаю их. Клинок входит врагу между ребер, но я не останавливаюсь. Еще одно усилие, и я головой влетаю в живот Валериану. Вовремя. Слышу очередной выстрел — кажется, даже чувствую ветерок от пули, пролетевшей у меня над головой. Рановато я сбросил со счетов домину Брутус. Почтенная матрона — настоящая римская женщина, и с оружием обращается не хуже мужчин.

Мы с ее сыном дружно ссыпаемся на пол, только я сверху, и его так и не выпущенный из рук револьвер уже у меня в левой руке. Не зря понадеялся на качество машинки — он самовзводный, и две пули одна за другой вышибают мозги домине Брутус. Отпихнув бешено молотящего руками наследника, стреляю еще раз. Все, успокоился. Поднявшись, возвращаюсь к Модесту Брутусу. Удивительно, но он еще жив. Смотрит на меня с ненавистью. В глазах один вопрос, и я догадываюсь, какой.

— Я проклял твоего сына. Что может быть хуже, чем стать отцеубийцей? — отвечаю я, и стреляю Модесту в голову.

Глава 27

Очень хотелось задержаться и поискать сейф, но времени не осталось совсем. Я был уверен, что стрельба подняла-таки тревогу, и теперь наш отход пойдет по наихудшему сценарию. К тому же с Модестом мы возились минут пять — дольше, чем в самых худших прогнозах. Поэтому я только убедился, что все трое Брутусов действительно мертвы, натянул обратно на лицо косынку, и двинул вниз.

Второй этаж. Здесь все спокойно. Мормолики собрали перед собой обитателей этажа. Бегло оглядев людей убедился, что никого из тех, кого тоже хорошо бы прикончить здесь нет. Три пожилых гувернантки, дети кузенов и кузин, и прочие еще более дальние родственники. Самые взрослые — три девчонки, ровесницы Акулине. Состав семьи я изучил назубок, как и внешность каждого члена. Кроме патриарха было бы неплохо заняться кузеном доминуса Модеста — он самый вероятный претендент на главенство в семье, и к тому же больше других родственников участвует в делах семьи. Была надежда, что он окажется в семейном гнезде сегодня, но нет. Этот товарищ живет в домусе на другом конце Рима, так что с ним придется разбираться отдельно.

— Уходим, — бросил я Акко, и не останавливаясь поспешил вниз, отчаянно надеясь, что Кера просто задержалась по какой-нибудь совершенно идиотской причине.

Глупая надежда и, конечно, она не оправдалась. Кера держала