Железный Шакал - Крис Вудинг

Он умолк, но Фрей привык к его манере общения и не стал торопить своего спутника. Вскоре Сило заговорил снова.

— Ты в курсе, что после Первой аэрумной войны в Самарлу на помощь муртианам приехал кое-кто из ваших людей?

Фрей напряг свою память.

— Были какие-то разговоры, — подтвердил он.

— Молодежи с излишним жаром в крови необходимо дело, за которое стоит бороться. Они услышали о беглых муртианах. Стали тайно пробираться сюда с оружием и учить муртиан военной науке, чтобы они могли сопротивляться. Те, что нашли меня, были из одной такой группы. Вардийцы, которые сражались вместе с нашими.

— Значит, тогда ты и выучил вардийский? — уточнил Дариан.

Сило выпустил облачко дыма и усмехнулся.

— Куда же без этого, ежели хочешь с ними поговорить. Они хорошие парни, но по-муртиански говорят… Такое творят с твоим родным языком — сразу уши завянут.

— Да, — согласился Фрей. — Пылеглоты — крутые ребята, но умом не блещут. — Сило нахмурился.

— Откуда ты знаешь, что они были из Дрейки?

— А у тебя говор — точь-в-точь как у них, — объяснил Дариан.

— Ха! — воскликнул Сило. — Никогда не обращал внимания.

— И вы стали бойцами сопротивления?

— Ну да. — Сило сплюнул на руку и загасил самокрутку в ладони. Потом убрал окурок в карман.

— Особой надежды на освобождение нашего народа у нас не было, но мы могли кое-кому помочь. А еще — подпортить жизнь саммайцам. Нарушать их линии снабжения. Устраивать засады на конвои. Вардийцы учили нас тактике. Нам, выросшим в бараках, все было в диковинку.

— И эта группа, вместе с которой ты воевал… Мы направляемся к ним?

— Угу, — отозвался Сило. — У них есть карты. Им известно, где находится шахта. Я помню: однажды мы задумали на нее напасть. Но решили, что она — слишком далеко и нечего связываться. Нужно тащиться на юг, а у нас топлива не хватило бы, чтобы туда добраться.

Фрей почувствовал, как в нем начали разгораться маленькие, робкие искры надежды.

— А это опасное место?

— Угу.

— Почему? — озадаченно поинтересовался капитан.

Сило остановился и повернулся к нему.

— Когда ты пришел в себя на «Кэтти Джей» и обнаружил меня, я был здорово голодный.

Фрей кивнул.

— Я заблудился. Мне повезло, что я увидел, как шлепнулся твой корабль.

— Надо полагать. Но к чему ты клонишь?

— К чему? Кэп, как ты считаешь, от кого я бежал?

Фрей посмотрел поверх его плеча и ткнул пальцем.

— Думаю, что от них.

О чем говорили в Доме Мечты — Старые друзья — Аккад выносит приговор — Фрей задает вопросы — Крольчатник без кроликов

Его прошлое оставалось на месте и поджидало в засаде.

Приблизившись к лагерю, Сило почувствовал себя полностью сбитым с толку. Сколько раз он уже брел по знакомой тропинке после охоты, на исходе жаркого дня? Он выбирался из густого зеленого подлеска и обнаруживал разбросанные в беспорядке хижины, поджидавшие его. С тех пор минуло девять лет, но эти годы оказались похожи на петлю хитрого узла — резко дерни, и ни петли, ни узла.

Лагерь был безымянным. Дать ему имя означало признать за поселением постоянный статус. А они всегда знали, что самми рано или поздно обнаружат их, поэтому должны быть готовы в любой момент бросить все и искать новое укрытие. Никто не думал, что они выдержат столь долгий срок.

А они уцелели.

Их схватили трое молодых разведчиков, которых переполняла сдерживаемая агрессия и враждебность. Как же их подмывало нажать на спусковой крючок! Они были из новичков: Сило их не помнил. Но при виде соплеменников он испытал огромное облегчение, у него даже лицо просветлело. А их речь!.. Стремительный шелковистый поток слов, омывший его чувства, звучал до боли красиво по сравнению с уродливым суррогатом, который в конце концов стал влиять на его образ мыслей.

Но эти трое не интересовались беседой. У них был приказ, которому они намеревались беспрекословно следовать. Чужаков следовало арестовать и доставить в лагерь. Правда, одному стало любопытно, почему Сило и Фрей здесь оказались, однако напарник прервал его и велел пленникам молчать. Только командир решит, как поступить с задержанными.

И кто у вас самый главный? Вот, в чем вопрос.

От ответа могли зависеть их жизни. Но Сило молчал. Капитан тоже. Знакомый или незнакомый — это ничего не меняло, а значит, не стоило и выеденного яйца.

Тропинка, вившаяся по склону, вела в сердце лагеря. Постройки из жердей и сухих листьев, расположенные повсюду, где их можно было приткнуть среди могучих деревьев, прятались в сумрачных душных джунглях. Они были умело замаскированы, но уже на окраине Сило разглядел новые жилища. Лагерь вырос.

Впрочем, кое-что осталось неизменным. Загон для одомашненных ари'шу, лесных свиней, которые, похрюкивая, выкапывали из земли корни. Рядом бродили толстые черные куры. Неподалеку находилась общая столовая — круглый, без стен, навес. Мужчины располагались на циновках в строгой иерархии — чем важнее человек, тем ближе к середине. Женщины устраивались где захотят.

Дальше виднелась больница, где главенствовали сестры-ведьмы. Рядом был построен Дом Мечты — туда дети ходили слушать рассказы о старой стране и учиться благодати Матери. Сило провел там много ночей. Сестры-ведьмы помнили древние предания. Они поведали ему и остальным о благодатном времени до падения — до того, как самарланцы ворвались в Муртию и поработили его народ. О Маккаде, который привел целую армию к стенам великого Айла и разрушил их. Об Элосе и Кафе, чей поход любви и ненависти, прославленный в сотнях песен, унес тысячи жизней. Об Одадже, который убил Бенгиста, проткнув копьем каждое из его трех горл. Прославленная и великолепная эпоха. Сердце Сило разгоралось от повествований. Еще ребенком он слышал их от взрослых в бараках и трудовых лагерях. Когда Сило повзрослел, их воздействие ничуть не ослабело.

Именно легенды скрепляли его народ воедино. Он многое утратил. Безвозвратно погибли искусства и ремесла, потому что заниматься ими в рабстве не было никакой возможности. Самарланцы приложили большие усилия, чтобы искоренить у рабов прежний образ жизни, но так и не преуспели в этом. Даккадийцы сломились под ярмом и влились в мир своих хозяев. Они лишились своей культуры и во всем копировали самарланцев. А вот муртиане выстояли. Так продолжалось уже более пяти столетий. Рабам, застигнутым за разговором на муртианском языке, грозила смертная казнь, но они не сдавались. Они гордились своей историей и помнили обещание Матери, гласившее, что каждый из них когда-нибудь увидит, как кончится неволя. Может, в этой жизни или в следующей…

Они не позволяли пламени угаснуть.