Единственная для Дракона - Виктория Лошкарёва

Целитель вздрогнул, отведя взгляд.

- Вы же знаете, лаэрд. Это уже не в нашей власти.

- Тогда в чьей? - рыкнул Даррен, не желая сдаваться. - Прошёл почти целый оборот Луны, а её аура до сих пор не стабильна. Она мерцает - продолжает мерцать.

- Изменения происходят, мой лаэрд. Пусть медленно, но Лия начинает принимать нашу жизнь...и своё предназначение. - Слишком медленно! Осталось всего пару дней до Ночи дракона.

Мудрец развёл руками.

- Лаэрд фактически, Лия уже призвана в наш род. Теперь всё зависит от самой Лии - сумеет ли она забыть те унижения, через которые ей пришлось пройти, захочет ли принять нас также, как мы приняли её.

Даррен сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не сравнять многовековой замок - гнездо Раддорвиеров, с землей. Если по вине клана, он лишится своей избранной - ему не будет нужен ни клан, ни замок. Да он с удовольствием убьёт каждого, кто пусть неосознанно, но причинил его избраннице боль. Огнём выжжет всю территорию. А потом уйдет за ней. Ведь жить без своей избранницы драконы не могут. И не хотят.

- Доверьтесь проведению, лаэрд, - поспешно, почувствовав волну гнева, исходящего от лаэрда, проговорил Фарретдин. - Оно привело Вас в городок, где жила Ваша Единственная, оно же привело Вас в замок, когда тия оказалась в опасности.

Даррен вздрогнул, желая навсегда забыть тот ужасный момент, когда нашёл Лию, скрючившуюся на полу в казематах.

- И даже тогда она сумела сохранить моего ребенка, - прошептал Дракон, пытаясь выкинуть из головы образ Лии, ползущий к нему на коленях.

Древний понимающе склонил голову

- Да будет дозволено мне сказать, лаэрд, - осторожно произнёс Фарретдин. -Тия Лия обладает необыкновенной силой и стойкостью характера.

- Стойкость - хорошее качество для драконницы, - кивнул Даррен. - Но не является ли эта её стойкость сейчас преградой как раз для рождения драконницы?

- Тия должна принять наш мир своим сердцем, искренне пожелать стать его частью - только тогда её драконница получит полную силу, изменив тело вашей избранницы.

- Слишком мало осталось времени, Фарретдин. - Покачал головой Даррен. -Слишком мало. Ночь Дракона близится, а Лия всё ещё человек.

- Почти человек.

Даррен в раздражении махнул рукой.

- Не драконница - и это главное. Может быть, всё же стоит убрать немного ментальной магии - и рассказать ей про ребенка? Лия - милосердна и добросердечна. Она не сможет убить собственное дитя.

- Специально - нет, - ответил Фарретдин. - Но что, если ваша избранница, лаэрд, почувствует себя в ловушке, что если она сама не захочет быть драконницей - отринув зов нашего рода? Ваша избранница - редкое сокровище. Ей не нужна ни магия, ни деньги, ни власть... Ей важны совершенно другие ценности, которыми мы, драконы, похвастаться не можем.

- Ничего, что может соблазнить Лию, - согласился Даррен, прекрасно изучивший характер своей избранницы. - И знаешь, Фарретдин, это мне больше всего нравится. Делить вечность - и целую жизнь - приятней с той, которая не цепляется за пустышки, и ценит то, что действительно важно.

- Редкое качество для других рас, - согласно кивнул мудрец. - Особенно для людей. Их век короток, а потому мало кто может достичь мудрости драконов к разумному наслаждению сокровищами. Клану очень повезло с тией, лаэрд.

Даррен нахмурился.

- И всё же, Древний…

- Хотите совет мудреца, лаэрд? - взглянув через узкое окно на далёкие горы, спросил Фарретдин. - Оставьте всё на волю Проведения. Оно привело к вам избранницу, оно помогло вам сохранить её невредимой, оно и поможет вам дальше. Тия станет драконницей и матерью ваших детей.

Тогда Даррен, к своему стыду, не сильно поверил Фарретдину, хотя мудрец и заронил в мятущееся сердце лаэрда небольшую надежду на благоприятный исход, и всё же...

Теперь же, глядя на раскинувшуюся во сне, утомленную его ласками, девушку, Даррен не мог сдержать улыбки. Мудрец, к счастью, оказался прав -предвидение и на этот раз не обмануло древнего дракона.

Каждому ребёнку на свете нужна мама. Та, которая будет любить своего малыша больше, чем саму себя, которая отдаст ему всё своё тепло и заботу, а если надо, то и не пожалеет жизни.

У меня мамы не было.

Маленькая, я мечтала хотя бы одним глазком вернуться в прошлое, чтобы увидеть её, приласкаться к ней, сказать ей: вот она я, мамочка, твоя дочка. Я мечтала, как спрячусь в теплых объятиях мамы, как поведаю ей о своих тайнах, заботах и горестях... обо всем на свете, даже о том, чего бы никогда бы не посмела рассказать бабушке.

Бабуля, воспитывая меня в строгости, не могла себе даже представить, как важно для девочки нарядное платьице на праздник; как важны разноцветные ленты для посиделок с подружками и печатный пряник на ярмарке. Это я только повзрослев поняла, что большой беды от лент и пряников не бывает. Каждый ребёнок заслуживает этого - и неважно, законнорожденный он или нет.

Я всегда мечтала увидеть свою мамочку... И вот сейчас, глядя на идущую ко мне по полю молодую красивую женщину, я почему- то не сомневалась - это она.

А вокруг стояло лето.

Пели птицы, в густом разнотравье луга трудились работяги пчелы, добывая на зиму пыльцу, трещали кузнечики. И так хорошо было на душе, что не передать словами.

- Здравствуй, Лия, - подойдя ближе, тепло улыбнулась мне мама. -Здравствуй, дочка. Выросла...

И столько теплоты было в её голосе, сколько я не слышала за всю свою жизнь.

Заплакав, я бросилась в раскрытые объятия улыбающейся женщины.

- Мамочка, - запричитала я, уже зная, что не обманываюсь - это точно она. Моя мама. Молодая, красивая...

- Ну, ну, Лия… - погладила, пытаясь успокоить, меня по голове мама. - Дай-ка я на тебя посмотрю... Я ведь лишь издалека могла наблюдать за тобой все эти годы. Ближе не положено... Вот ты какая выросла... Красавица. И душа чистая... А ведь тяжело было, дочка, зло не впитать, а?

Отстранившись, мама внимательно посмотрела на меня. А глаза у нас были одинаковые - зелёные, с карими прожилками

- подумала я отстраненно.

- Так что же? - допытывалась мама. - Это ведь ой как не просто, дочка, зла - то не помнить.

- Зачем гневаться на то, что сделано, - пожала я плечами. - Прошлого не вернешь, не изменишь... Злиться начнешь - себя только разрушать злобой будешь. Не хорошо так, не правильно.

Мама кивала в такт моим словам.

- Правильно говоришь, дочка. Правильно. Умница моя.

Закусив губу, я всё же не удержавшись, спросила.

- А ты меня. простила?

- За что же? - удивленно вскинула мама. - Это мне в пору у тебя прощения просить. За то, что не выдюжила тогда, оставила тебя сиротой.