Последнее письмо от твоего любимого - Джоджо Мойес

— Бумаги находятся у моего адвоката. Если со мной что-то случится, то он поступит с документами согласно моей инструкции.

Еще никогда Лоренс не смотрел на нее с такой злобой, Дженнифер сжала сумочку покрепче, готовясь защищаться.

— Шлюха! — процедил он сквозь сжатые зубы.

— Да, с тобой я была именно шлюхой, — тихо сказала она. — Я совершенно точно не занималась этим по любви…

Раздался стук в дверь, и в кабинет вошла новая секретарша. Девушка посмотрела на начальника таким взглядом, что Дженнифер тут же все поняла и окончательно воспряла духом:

— В общем-то, это все, что я хотела сказать. Мне пора, дорогой. — Она подошла к нему и поцеловала в щеку. — Созвонимся. До свидания, мисс…

— Дрисколл.

— Дрисколл, — с улыбкой взглянула на девушку Дженнифер. — Ну конечно, как же я могла забыть.

Она прошла мимо секретарши, забрала дочку и с бешено колотящимся сердцем вышла за дверь, ожидая, что он бросится за ней, окликнет ее. Сбежав вниз по двум лестничным пролетам, Дженнифер вышла на улицу, где ее ожидало такси.

— Куда мы едем? — спросила Эсме, когда Дженнифер усаживала ее на заднее сиденье.

Карманы девочки были набиты конфетами, которыми ее подобострастно угостили машинистки. Победно улыбаясь, Дженнифер наклонилась вперед, открыла окошечко и громко заявила, перекрикивая шум машин в час пик:

— В отель «Риджент», пожалуйста. И поскорее.

Впоследствии, вспоминая об этой поездке, занявшей всего двадцать минут, Дженнифер поняла, что смотрела на переполненные прохожими улицы, безвкусные витрины магазинов взглядом туриста, иностранного корреспондента, который впервые оказался в незнакомом городе. Она обращала мало внимания на детали, впитывая скорее общее впечатление, понимая, что, возможно, видит все это в последний раз. Закончился огромный период ее жизни, и ей хотелось петь от счастья.

Дженнифер Стерлинг распростилась со старым образом жизни, с днями, когда она ходила по этим улицам с пакетами, наполненными вещами, которые теряли для нее всякий смысл, как только она возвращалась домой. Именно в этом месте, на Мэрилебон-роуд, она каждый день ощущала, как ее сердце стягивают невидимые цепи, когда она подходила к дому, который превратился в тюрьму.

Они проехали мимо площади, где стоял ее безмолвный дом — мир, в котором она жила, зная, что не может выражать свои мысли, не может совершить ни единого действия, не подвергаясь критике мужчины, которого она сделала настолько несчастным, что вся его жизнь свелась к тому, чтобы наказывать ее молчанием, презрительными взглядами и холодным отношением, заставлявшим ее мерзнуть даже в разгар лета.

Ребенок может защитить женщину от всего этого, но лишь до определенного момента. Она повиновалась зову сердца, понимая, что окружающие будут презирать ее, но ей хотелось показать дочери, что можно жить по-другому: быть открытой жизни, не пытаясь ежедневно заглушить боль таблетками, жить, не извиняясь каждую секунду за сам факт своего существования.

Она видела окна, в которых стояли проститутки. Девушек, стучащих в окна, привлекая внимание прохожих, перевели в другое место. Надеюсь, ваша жизнь изменилась к лучшему, подумала про себя Дженнифер. Надеюсь, что вы освободились от оков, которые удерживали вас взаперти, — такого шанса достоин каждый.

Эсме увлеченно поглощала конфеты, разглядывая в окно улицы. Дженнифер обняла дочку и прижала ее к себе.

— Мамочка, а куда мы едем? — спросила девочка, разворачивая очередную карамельку и засовывая ее в рот.

— Мы встретимся с одним другом, а потом нас ждет приключение, дорогая, — ответила Дженнифер, дрожа от возбуждения, и подумала: а ведь у меня нет ничего. Ничего!

— Приключение?

— Да. Приключение, которое должно было начаться давным-давно.

Статья на четыре полосы, посвященная переговорам по разоружению, никуда не годится, думал Дон Франклин, пока его заместитель предлагал ему другие варианты. Ну, зачем жена положила сырой лук в сэндвичи с ливерной колбасой? Ведь знает же, что у него от лука изжога.

— Если передвинуть рекламу зубной пасты, то можно напечатать здесь материал о танцующем священнике, — предложил заместитель.

— Дурацкая история.

— Может быть, театральное ревю?

— Оно на восемнадцатой странице.

— Вест-зюйд-вест, босс.

Потирая живот, Франклин обернулся и увидел, как в офис быстрым шагом вошла женщина в коротком черном плаще. Она держала за руку светловолосую девочку. Ребенок в редакции газеты — это почти как солдат в женской юбке, с ужасом подумал Дон, что-то тут не так. Женщина что-то спросила у Шерил, и та махнула рукой на кабинет редактора.

— Простите, что беспокою вас, но мне нужно срочно поговорить с Энтони О’Хара, — открыв дверь, сказала она прямо с порога.

— Простите, а вы кто? — поинтересовался Дон, нервно кусая карандаш.

— Дженнифер Стерлинг. Я его подруга. Я только что была у него в отеле, но администратор сказал, что он уже съехал. — Она с тревогой посмотрела на него.

— Ах, так это вы приносили ему записку пару дней назад, — припомнила Шерил.

— Да, я.

Дон покосился на Шерил, которая с неприкрытым любопытством разглядывала незнакомку с ног до головы. Девочка держала в руках недоеденный леденец, время от времени задевая им рукав маминого плаща и оставляя на нем липкие следы.

— Он уехал в Африку.

— Что?!

— Уехал в Африку.

Женщина с ребенком замерли.

— О нет… — хрипло прошептала она. — Это невозможно… Он же еще ничего не решил…

— Новости быстро меняются, — пожал плечами Дон, вынимая изо рта карандаш. — Он улетел вчера, утренним рейсом. Ближайшие несколько дней будет в дороге.

— Но я должна поговорить с ним.

— С ним невозможно связаться, — отрезал Дон, поймав на себе внимательный взгляд Шерил и свирепо взглянув на двух других секретарш, оживленно шептавшихся в углу приемной.

— Но… но ведь должен быть какой-то способ связаться с ним, — побледнев, взмолилась женщина. — Вряд ли он уехал далеко.

— Он может быть где угодно. Это же Конго. Там нет телефонов. Обещал при первой же возможности прислать телеграмму.

— Конго? Но почему же он уехал так быстро? — прошептала она.

— Кто знает, — многозначительно взглянул на нее Дон. — Возможно, ему хотелось поскорее убраться отсюда.

Шерил замешкалась в дверях, притворившись, что перекладывает бумаги с места на место. Женщина, казалось, сейчас потеряет сознание.

Она закрыла лицо дрожащими руками.

На какой-то момент Дон испугался, что она, не дай бог, разрыдается. Если и есть зрелище пострашнее, чем ребенок в редакции, так это рыдающая в редакции женщина. Но она все-таки взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и сказала: