Агент тау-класса - Селина Катрин

– Лейла, остановись, прошу по-хорошему! Тебе не уйти, но я не хочу причинять тебе вред, – раздался напряжённый мужской голос в динамиках флаера.

Я издала громкий низкий горловой смешок. Аарон удалённо смог подключиться к голосовому каналу флаера, а значит, мой ответ он тоже услышит.

– С учётом расположения подушек безопасности в данной модели Пули, а также повышенной плотности тканей цваргов, мы оба понимаем, что я обойдусь двумя-тремя переломами. Если же я потеряю ребёнка, то тебе это будет только на руку. Я не верю, что тебя это остановит.

В динамиках раздался рассерженный рык цварга и что-то вроде «швархова аналитичка». Правая нога до упора вжала педаль газа. Двигатель взвизгнул от перегрузки, турбины загудели ещё громче. Я до побелевших костяшек пальцев вцепилась в штурвал, мысленно проклиная себя за то, что не пристегнулась, когда прыгнула на водительское сидение. Шварх, теперь времени на это просто не оставалось.

– Лейла, прошу, не усугубляй ситуацию! Не заставляй меня! Ты ещё можешь пойти на добровольное сотрудничество…

В последний момент я дёрнула штурвал на себя, резко задирая нос Пули. Послышался противный писк компьютера, свидетельствующий о перегрузке мотора, но флаер послушно взмыл вверх, ножом врезаясь в массивный пласт разреженного воздуха. Стрелка альтиметра дёрнулась и поползла по кругу. Динамики оглушили меня грязными ругательствами и криками «за ней, скорее!». Вновь взвыли патрульные сирены. То ли Аарон так спешил, что случайно соединил линии связи, то ли он специально надеялся деморализовать меня, но мне теперь было слышно, как переговаривались другие цварги.

Голова начала резко болеть, над верхней губой выступило что-то липкое и влажное. Подрагивающая стрелка на альтиметре показала пять километров над уровнем моря. Белёсая дымка заволокла всё вокруг, но мои руки продолжали крепко удерживать штурвал.

– А девчонка любит скорость…

Короткие смешки.

– Или когда за ней гоняется сразу несколько цваргов.

– Эй, куколка, признайся, ты это делаешь, чтобы позлить своего жениха? Тормози уже, я думаю, он всё понял. А на угон флаера его друга мы закроем глаза.

– Сумасшедшая дамочка! У вас там все такие?..

– Заткнитесь!

Десять километров.

Перистые облака давно остались позади. Теперь лишь яркая звезда болезненно слепило глаза. В эфире раздался чей-то натужный кашель и сиплый голос:

– Ничего личного, Росомаха, но моя малышка не предназначена для таких перегрузок, я подожду вас в этом слое атмосферы.

– Мы тоже.

– Как же ярко, зараза! У меня нет затемняющего экрана. Прости, Росомаха, я подожду тут.

Экран заднего видения показал, как несколько флаеров со стандартной серебристо-синей подсветкой отстали от общего фронта преследователей.

Двадцать километров.

Стрелка альтиметра давно ушла за середину круга. Звезда буквально выжигала сетчатку глаза, но я щурилась и продолжала вдавливать педаль газа. Вязкая жидкость собралась над верхней губой и попала мне в рот. Металлический привкус поселился на языке, я сглотнула собственную кровь, так как не могла себе позволить отцепить даже одну из рук от штурвала. Флаер крупно дрожал, турбины натужно гудели, свист воздуха частично перекрывал крики в эфире.

– Она не может вечно лететь вверх! У неё обычный флаер, а не истребитель!

– Не обычный, а Пуля, но да, тридцать километров, может тридцать пять, это максимум. Потом ей придётся развернуться.

Изморозь давно покрыла боковые стекла и начала частично ползти по лобовому.

– Лейла, прекрати! Ты умрёшь, – прохрипел в динамики Аарон так, будто находился за моей спиной.

Я вздрогнула.

– Это уже не игра! Двигатель откажет, ты разобьёшься. У тебя же обычный флаер, а не истребитель класса «Тигр». Да Пуля даже парашютом не оснащена, а моя ловчая сеть не выдержит.

От последней фразы мне захотелось глупо хихикать. Следствие начавшейся гипоксии, не иначе. «Ловчая сеть не выдержит». Эти слова произнесены так, будто не он хотел меня накрыть и сбить ею на аэротрассе. Флаер не герметизирован, хотя все окна плотно закрыты. Кислород медленно покидает кабину через крошечные щели и стыки металлических листов. В ушах грохочет пульс, словно я третий час напролёт танцую чечётку на планете с повышенной гравитацией.

Тридцать три километра.

Кровь струйками стекает по подбородку и крупными каплями капает на мою кофту. Я нервно улыбаюсь, думая о том, что в данный момент больше всего похожа на сумасшедшую. Но я не сумасшедшая. Я просто отказываюсь жить по таким правилам. Зачем мне сбрасывать скорость и останавливаться? Зачем мне выходить замуж за цварга, который рано или поздно сделает из меня послушную куклу? Достойна ли я жизни вообще, если так сильно подвела Ларк? Целую планету. Миллионы жизней.

Тридцать пять.

Руки дрожат не то от перегрузки, не то от того, что это корыто, гордо именуемое Пулей, вот-вот развалится на моих глазах. Лёд заволакивает лобовое стекло, и из горла вырывается облегчённый вздох. По крайней мере, теперь ослепительно яркое солнце не так сильно режет глаза. Небо вокруг постепенно темнеет. Глаза слезятся так сильно, что вкупе с коркой льда на лобовом стекле я не различаю, куда лечу. Где-то вдалеке мелькают тёмные точки. Это космические станции, искусственные спутники, роботизированные ракетные установки на случай атаки Цварга другими расами…

Тридцать восемь.

Сил нет на то, чтобы пошевелиться. Лёгкие рывком выталкивают углекислый газ. Глаза закрываются сами собой. Одна из двух турбин Пули отказывает, на что бортовой компьютер флаера заливается оглушительным противным писком. Сквозь треск в эфире раздаётся короткое, но ёмкое: «Прощай». Когда спустя несколько мгновений отказывает вторая турбина, на флаер опускается гнетущая мёртвая тишина. Я судорожно делаю последний вдох и чувствую, как сознание медленно меня покидает. В какой-то миг я ощущаю резкий толчок, как будто флаер куда-то врезался, и мысленно усмехаюсь своему невезению. Надеюсь, это не ракетная установка, хотя, впрочем, мне уже всё равно. Моё тело, не пристёгнутое к водительскому сидению, жёстко швыряет в лобовое стекло, и мир бесследно исчезает в туманной белёсой дымке.

/Глубокий космос. Арх-хан Шаррше Варкхарий Вакхаш/

«Она может быть всё ещё жива. Она может быть всё ещё жива».

Слова друга детства навязчиво крутились у меня в голове, как изворотливо крутится хтэрр вокруг добычи, которую не может достать.

Я медленно выдохнул и перевёл двигатели на треть от первой космической. Передо мной зияла червоточина. Неправильная и красивая сфера, внутри которой проложен туннель к заданной точке, а расплывчатая неоднородная масса материи и антиматерии, и одной Вселенной известно, в какую секунду она схлопнется.