Мегамир - Юрий Никитин

Воображение отказывалось все это представить... Смутновырисовывался школьный глобус, потом сотни, тысяч глобусов, пока Кирилл не представилсебе чашу Центрального стадиона, заполненную с верхом глобусами, каждыйразмером с кулак. И все ждут человека, как Дикий Запад ждал колонистов, какДальний Восток русских переселенцев... Не надо космических кораблей, сотен летполета, не нужно переделывать природу: бороться с ней, поворачивать рекивспять...

От подмосковной полянки до лужайки на Украине дальше, чем отЗемли до Марса? Но между планетами тянется мертвая пустота, а здесь —благодатнейшая земля. Конечно, не один Журавлев такой умный, чтобы не подуматьо переселении сюда многих людей, если не всего человечества. Только все молчат,устрашенные самой мыслью. Одна Фетисова сие проповедует, но с нее взятки гладки— ребенок. Даже ее страсть к оружию, к дракам, к военной форме — такое детство,что не знаешь: сердиться или погладить ее по головке и дать конфетку.

Фетисова видит за всем этим только богатейший край,бескрайние земли. Но его, Журавлева, мучает мысль: на таких бескрайних земляхне расщепится ли сам вид гомо сапиенс? Если на тесной земле ухитряютсясосуществовать государства с разным общественным строем, всевозможнымирелигиями, традициями, целями, то какие причудливые формы могут возникнуть наземном шаре, размером с Солнечную систему?

На Земле, напомнил Кирилл себе хмуро, все-таки существуетконтроль со стороны ООН, международных организаций... Хоть вшивенький, носуществует. Диктаторы, маньяки и демагоги во главе государств стараются незаходить слишком далеко. Лишат кредитов, объявят эмбарго, бойкот, к тому жежители слушают чужое радио, общаются с туристами, сравнивают... А что можетвозникнуть здесь, если от границ одного образования — рискованно даже назватьгосударством — до границ другого — миллионы километров?

На смотровой площадке всегда кто-нибудь торчал, глазея намир. Забелин, Чернов и Хомяков сперва вкалывали так бешено, как и на станции,но здесь необходимой для работы аппаратуры не было, а беспечные испытатели с ихпанцирными друзьями действовали разлагающе, к тому же внизу проплывают простосказочные виды...

Как-то летели над бескрайним маковым полем. Среди нежнойзелени, скорее салатной, чем зеленой, ярко пламенели гигантские красные чаши,нацеленные в небо. В центре каждого рефлектора торчал оранжевый, словнораскаленный, столбик приемника. Вокруг теснился штакетник тычинок, хорошоразличимых в мощный бинокль.

Когда Кирилл впервые навел бинокль, он отшатнулся от победнокрасного цвета. Лепестки горели жарким пламенем и, сконцентрировав жар в чаше,посылали остронаправленным пучком в небо, то ли в надежде на ответ дальнейзвезды, то ли посылали сигнал на «Таргитай», принимая его за летящее блюдце...

Весь мир был в ярко-красных рефлекторах, отовсюду смотреличаши на высоких столбах, непропорционально тонких для таких огромных живыхрефлекторов.

Кирилл, как единственный биолог, указывал, объяснял,называл. Забелин и Чернов, прекрасные металлурги, не узнавали даже одуванчика,лишь Дмитрий определил десятка три растений, удивив Кирилла.

Кравченко доложил Ногтеву, что на данной высоте насчиталдвенадцать с половиной тысяч спор грибов на кубический мегаметр воздуха. Ногтевне знал, какие меры надо предпринять по этому поводу, поэтому сперва простоусомнился, что медик все их пересчитал. Обиженный Кравченко повел его смотретьловушки для грибных спор, цветочной пыльцы, бактерий, даже хитрых вирусов,которых изловить труднее всего.

Ночью дежурный беспечно заснул, а так как масса циклонаслегка остыла за ночь, то теплый воздух в мешке поднял шар настолько высоко,что путешественники едва не замерзли. К счастью, сработала придуманнаяЗабелиным и Черновым система срочного обогрева. До утра летели, держась подлепропановой горелки.

Поверхность земли выглядела чужой, словно облетели ее накосмическом корабле. Даже облака ползли внизу. Странно, в воздухе во множествеплавали крохотные цветные частички: круглые, овальные, ребристые, усаженныешипами, иногда едва заметные, иногда с кулак. Когда же Кирилл направил стеклабинокля вверх, то и там на пределе видимости двигались крохотные точки. Ещечуть выше, и световое давление начнет вышвыривать их за пределы земнойатмосферы. Замерзшие споры начнут долгое путешествие в безднах космоса... Впоисках мертвой, но готовой ожить планеты.

Не стучали по рельсам колеса, не грохотали встречныеэлектрички, но все равно Кириллу не спалось. Рядом шумно сопел Дмитрий, нагруди его сидел кошмар, похожий на филина, смотрел на Кирилла подозрительнонеотрывно. Кирилл поднялся, обошел спящего по широкой дуге. Безобидное вроде бысущество, но как-то не по себе с ним рядом в темноте. Только глаза и зубы блестят.Нехорошо блестят.

Внизу в нижних этажах загромыхало, шелестело, скрежетало.Видимо, неутомимые ксерксы все-таки решили вернуться к идее углубить подвалы.Или рыли туннель от Лондона до Бомбея.

На площадке, которую окрестили капитанским мостиком, рядом сдежурным Черновым, сонным и раздирающимся в зевоте, стоял неподвижный как гораНогтев. Небо уже посветлело, на востоке горизонт окрасился в розовый цвет, нолицо Ногтева оставалось зеленоватым, напряженным.

— И вам не спится? — буркнул он, завидев Кирилла. —Вроде даже качки нет, а тревожно... Первая посадка сегодня?

— Да.

— Куда сядем?

— По программе, в любое место. Специально выбирать небудем. Лишь бы не в огонь или воду. Хотя оба Дмитрия готовы и туда хоть сейчас.

Ногтев с сомнением посмотрел вниз. Первые лучи солнца ужекоснулись воздушного мешка, но внизу все было залито чернотой.

— Сесть — проблема, взлететь еще проблемнее...Подождем, пусть люди проснутся как следует. И внизу прояснится. А то посадимтак, что Фетисова возликует: новая колония, новое человечество!

— У нас рация, — напомнил Кирилл, скривившись приодной мысли о радистке. — Пошлем сигнал бедствия. СОС или «Майский день»,как его еще называют. Нас тут же изымут.

Ногтев засмеялся:

— Если Фетисова на всякий случай не погладит рациюломиком! Для верности.

Около часа опускались всеподжигающие лучи с облачков натемную землю. Вспыхнули верхушки мегадеревьев, оранжевые искры медленно сползливниз, перебросились на пригорки.

«Таргитай» снизился, пошел над зелеными горами мегадеревьев.Ногтев бросил нервный взгляд на мирмеколога, тот торопливо кивнул. Пламягорелки, удушенное рычагом, мгновенно угасло. «Таргитай» пошел вниз по длиннойдуге.

Кирилл затаил внимание. Зеленые массивы верхушек деревьевоткачнулись, освобожденные порывом ветра, гондола шла слишком низко... Днищезвучно чиркнуло по широким листьям. Кирилл увидел торчащий навстречу листребром, ярко-зеленый, наполненный соком, уже облепленный стадами тлей. Онприготовился к сотрясению, вцепился в скобы покрепче, но толстое ребробеззвучно смялось, тли сорвались с зеленого поля, и гондола пошла дальше черезшелест и треск. Впереди блеснул просвет, и «Таргитай» медленно опускался почтивертикально: мегадеревья экранировали поляну от ветра.