Берег варваров - Норман Мейлер

Ленни при этих словах подняла голову и удивленно посмотрела на Холлингсворта. Затем, придя, видимо, к какому-то выводу, она натужно улыбнулась и согласно закивала.

— Вы, наверное, полагаете, что ваше положение безнадежно, — продолжил Холлингсворт, — но моя цель убедить вас в обратном. — С этими словами он обошел стол, наклонился над Маклеодом и стал что-то нашептывать ему прямо на ухо. Судя по тому, сколько он простоял в такой позе, одним-двумя предложениями его не предназначенная для посторонних ушей речь не ограничилась.

В ответ Маклеод начал смеяться.

— Да ну, — невесело сказал он наконец и, ловко вывернувшись из-под нависшего над ним Холлингсворта, встал с кровати. Его собеседник на несколько секунд так и остался стоять, наклонившись над матрацем, с выражением напряженного любопытства на лице. — Вот, значит, как дело обстоит.

— Как я и говорил, — подтвердил Холлингсворт, — окончательное решение еще не принято и для вас еще не поздно сделать выбор.

— Надо же, кто бы мог подумать, — медленно, почти по слогам произнес Маклеод.

— Вы ведь неглупый человек, — тепло, чуть ли не ласково заметил Холлингсворт.

Маклеод помял в пальцах кусочек пыльного ворса с кровати.

— Наверное, пора продолжить нашу беседу. — Сквозь застывшую маску напряжения и боли на его лице проступила наверняка не пришедшаяся Холлингсворту по вкусу улыбка. — Вы вроде бы хотели что-то прояснить, — напомнил собеседнику Маклеод.

— Ну что ж… — Холлингсворт заглянул в свои записи. — Что вы скажете о той истории с пропавшей маленькой вещицей, которую вы нам поведали, подойдя к этой басне непредвзято, но критично?

— Я бы сказал, что в ней правды ни на грош.

Соломенного цвета челка качнулась вверх-вниз, а в безжизненных голубых глазах Холлингсворта мелькнул огонек радости и удовлетворенности ходом событий.

— Похоже на то.

— Разумеется, — поспешил добавить Маклеод с видом человека, изо всех сил старающегося улыбнуться, — если хорошенько изучить, проанализировать и разложить по полочкам все, что я вам наболтал, в сухом остатке мы получим некое ядро правды, своего рода метафизическую истину.

Холлингсворт позволил себе страдальчески скривиться.

— Как вы сказали… метафизическую… Это еще что такое?

— Да вы не утруждайте себя, просто запишите, что я вам наврал, наврал от первого и до последнего слова.

— Я, в общем-то, не претендую на то, чтобы сравниться с вами в образованности, — сказал Холлингсворт. — И по правде говоря, вы ведете себя некорректно, употребляя ученые слова, непонятные собеседнику, простому парню, который привык иметь дело не с абстрактными понятиями, а с реальными фактами. Что, кстати, не мешает мне быть на моем месте, а вам, увы, на вашем.

— Приношу свои извинения, — пожал плечами Маклеод.

— Ладно, не будем плакать по сбежавшему молоку. Лучше продолжим. Как я уже неоднократно говорил, откровенность и честность — вот ключики к моей душе. Так что давайте начистоту: что это за пропавший предмет и где он находится?

Маклеод покачал головой.

— Видите ли, Лерой, бывают такие ситуации, в которых ваша слабая теоретическая подготовка оказывается препятствием на пути к цели, а вовсе не надежной защитой от всякого рода неприятностей. Вот предположим, я вас спрашиваю: что такое консервная банка?

— Консервная банка — это консервная банка.

— А вот и нет, она не будет консервной банкой до тех пор, пока кто-то не сформулирует и не поделится с другими мыслью о том, что этот предмет сделан не только из жести, но и из похищенного или, скажем, несправедливо присвоенного кем-то труда рабочего. Вот, например, что вы скажете, если я заявлю вам, что весь физический мир на этом этапе истории человечества: все дома, заводы, еда, другие предметы — всего лишь результат процесса коагуляции похищенного в прошлом труда рабочего?

— У меня такое ощущение, что мы несколько удалились от предмета нашего разговора.

— А вот вам и предмет. Что вы скажете на то, что предмета разговора, может быть, и нет, а есть только контекст.

— Выполняя свои служебные обязанности, вынужден напомнить вам, — Холлингсворт произнес эти слова, играя со своей серебряной зажигалкой, — что вы так и не ответили на заданный мной вопрос.

— Я непременно на него отвечу, но я бы предпочел привычный и удобный для меня способ. — Маклеод вынул сигарету из пачки, перегнулся через стол, дотянулся до только что отложенной Холлингсвортом зажигалки и невозмутимо закурил. — Начнем с того, что так называемая маленькая вещица представляет собой контекст в чистом виде. Что это такое и откуда она взялась? Хорошо, Лерой, я отвечу на вопросы, но вам придется подождать. Сначала я хотел бы напомнить вам, что в создании этой вещи принимали участие очень крупные и значительные предприятия и государственные структуры. Этот своего рода конечный продукт был порожден миром, погрязшим в грязи, мерзости и разложении. Эта вещь — средоточие нашей вины, вещь, которая одним фактом своего существования может замарать все, что ей предшествовало. Вы следите за ходом моей мысли?

Холлингсворт не то медленно моргнул, не то просто прикрыл глаза в знак согласия и вновь открыл их. Всем своим видом он давал понять Маклеоду, что может себе позволить немного подождать.

— Ну, предположим, эта вещь оказалась бы в моем распоряжении. Куда бы я, спрашивается, ее спрятал? Вы, как последний, не побоюсь этого слова, болван, предположили, что я завернул ее в оберточную бумагу и положил в карман своих штанов. Максимум, на что хватило вашего воображения, это предположить, что я закопал упомянутую вещь где-нибудь в саду. Но вам, в силу вашей ограниченности, и в голову не могло прийти, что я бы мог хранить эту штуковину здесь, — он постучал себя пальцем по голове, — в моей собственной черепушке. Впрочем, возможен и другой вариант: никто, абсолютно никто не знает, что это такое. Уверяю вас, такое тоже возможно. Вовсе не обязательно знать, что собой представляет та или иная вещь, чтобы по достоинству оценить ее значимость и ценность. Это можно отследить по тому, как этот предмет взаимодействует с другими вещами и вообще с окружающим миром.

— Не будете ли вы столь любезны предоставить собеседнику хотя бы парочку наглядных примеров?

Маклеод сделал вид, что эти слова оскорбили его до глубины души.

— Все, о чем я только что распинался, наилучшим образом иллюстрирует сложившуюся ситуацию. Нет, если вы настаиваете, то я, конечно, могу осквернить все еще более подробным разжевыванием, но смею вас заверить, толку от этого не будет. Лично я придерживаюсь той теории, согласно которой никто, повторяю, никто на свете не знает, что это за хрень такая.

Холлингсворт покачал головой.

— Нет, но это ведь просто смешно.

— Зато, поверьте, абсолютно разумно. Вот вы, спрашивается, знаете, что это такое? — Маклеод сделал паузу и, не дождавшись ответа от Холлингсворта, хихикнул: — Ну разумеется, нет. Вас послали туда, не знаю куда, чтобы принести то, не знаю что. И уверяю вас, в этом и состоит прелесть происходящего. Мы в этой ситуации похожи на тех самых слепых карликов, которым дали потрогать слона с разных сторон и у каждого из которых сложилось свое представление о том, что это за диковинное животное. По всей видимости, та должность, которую вы занимаете, не подразумевает полного доверия к сотруднику. Вот вам и вручили в качестве образца для поиска слона волосок с его хвоста. А ваш непосредственный начальник, думаете, он более информирован? Уверяю вас, если он и знает чуть больше вашего, то именно чуть-чуть, не более того. Он ведь тоже не является доверенным лицом. Предмет наших поисков создает вокруг себя крут знакомств, и понять, что это за штуковина, мы, познакомившиеся благодаря ей, можем только все вместе. Вот это, Лерой, и называется коллективным знанием. Иным оно в наше время и быть не может.