Чужая кожа - Ирина Лобусова

Роли поменялись, я вошла в твою Фиолетовую тайну. Теперь я — жаждущая повиновения властная Госпожа. Я приготовила для него свою сильную власть, твердый характер и ошейник с металлическими шипами, который лежит в одном из карманов моего пальто. Из многообразия эротических игрушек для нашей встречи я выбрала именно его. Он лучше остальных отражает мою жесткость и мою волю.

В другом моем кармане лежит мягкий хлыст, переплетенный с тонкими полосками гибкой кожи. Удар такого хлыста волнительно жгуч. Он предназначен для раба, посмевшего ослушаться свою Госпожу. Раб, нарушивший закон, принадлежит мне. Я покараю его со всей жестокостью моей стальной воли.

Ноги сами несут меня в часть комнаты, превращенную в средневековую темницу. Быстро прохожу мимо утонченной роскоши ложа под балдахином, и серебряные подсвечники и металлическая кровать оказываются позади.

Вот темница — голые камни погребенных во времени стен, темнота и страх, в сумерках очертания креста для распятий. Мое сердце бьется сильнее, тело покрывается испариной, а ладони дрожат. На простой деревянной скамье сидит обнаженный Вирг Сафин.

Он сидел, обхватив руками лицо, голова его опущена вниз. По смуглым плечам рассыпаны роскошные черные волосы. Сердце мое сжимается мучительной судорогой — я готова целовать каждую прядь! Но усилием воли заставляю себя держаться в руках. Я — госпожа, и стены этой темницы не каменные, а возведенные из моей силы. Они из моей воли.

Поза Вирга Сафина — это поза раба, мучительно жаждущего и скованного неразрывными путами. Мысль о том, что я пришла не разорвать эти путы, а сделать их как можно крепче, неожиданно подействовала на меня очень возбуждающе.

Я приблизилась к нему. Он опускает руки вниз. Я вижу его лицо, мерцающий и резкий блеск удивительных черных глаз, таких огромных, словно они превратились в один большой зрачок, в нарушение всех медицинских законов — вообще без оболочки.

Рывком я схватила его руки и завела за спину так, словно собиралась их сломать, а после этого как можно сильнее связываю принесенным заранее сыромятным кожаным ремнем. Сафин издал какой-то звук, и я поняла, что стянула кожу на запястьях слишком сильно. Но я не собиралась ослаблять этот узел, наоборот… Я здесь затем, чтобы Сафин испытал все ступени страдания.

Когда я связывала ему руки, моя грудь была на уровне его лица, и Сафину удалось головой расширить узкий разрез декольте и обнажить мою одну грудь. После этого он впился в сосок зубами.

От неожиданности и боли такого прикосновения вскрикнула. Сладостные ощущения, волной разлившиеся по всему телу, почти полностью уничтожили осадок боли. Наоборот, боль придает этому ощущению легкую пикантность.

Я высвободила из отверстия вторую грудь, и Сафин сделал то же самое. Сначала боль от укуса, затем — восхитительная сладостная волна, огненными искрами рассыпающаяся во влажной поверхности моих обнаженных бедер. Рой бабочек в животе затеял бешеную пляску — это особо зажигательная сальса на пустынном морском берегу посреди холодных камней, из которых построены стены темницы, где роль кастаньет исполняют сладкие судороги, обхватывающие мои бедра будущим предвкушением оргазма.

Внезапно я области левой ягодицы я почувствовала какую-то боль. Прикоснулась пальцем, и на нем мгновенно расцвела огненно-алая роза — капля моей крови. Это моментально привело меня в сознание. Я понимаю, что случайно проткнула кожу шипом ошейника, но почему-то ни кровь, ни боль не испугали меня — наоборот.

Сафин показал мне глазами, сделав понятный знак. Я прекрасно поняла, что он хочет, и осторожно приблизилась к нему. Он приник губами к пострадавшему месту, буквально всасывая кровь из раненой ягодицы. Боль исчезает, растворяется, превращаясь в проникновенное тепло. Я быстро приникла к его губам и ощутила на них солоноватый вкус — мою кровь. Внезапно меня пронизало острое, животное наслаждение, словно порочный вкус моей крови спаял нас в одно существо. Я словно уплыла в воздух, вознеслась над иступленной землей, редкой сладостью пронизывающей все мое тело.

Пиная ногами, я заставила его слезть со скамьи и стать на колени. Поставив ступню на его голову, заставила почти приникнуть к земле. Это наполнило меня удивительным ощущением.

Видя Сафина в такой позе, я словно раскрылась по-другому, и вся моя душа пела, наполняясь животным торжеством. Этот восторг, это упоение было не похоже вообще ни на что, испытанное мною прежде. Сила, какое-то особое воспарение духа, словно заставляющее небеса раскрыться передо мной, — все это уже похоже на настоящий экстаз. Я почти перестала себя контролировать. Мои руки задрожали, а кипящая кровь пульсировала во мне точками все сильнее и сильнее. Меня охватило необъяснимое бешеное, противоестественное возбуждение.

Впереди виднелась темная тень креста. Этот крест возвышался и над моей, и над его жизнями. Он был символом страданий и одновременно знаком невероятного искупления. Я прекрасно понимала, что должна вести его именно туда.

И я изменилась. Я стала другой, здесь, в этой комнате. В моей груди теперь горел огонь темной силы, всепожирающее пламя могущества — огонь Госпожи.

Давно, как только начались отношения с Сафиным (наверное, целую сотню лет назад), я вычитала в интернете очень интересную статистику по БДСМ: большинство женщин предпочитают подчиняться, выбирают стиль подчинения, потому что это соответствует мягкой женственной натуре. Еще тогда мне подумалось, что в этом есть что-то для меня не то… Лично для меня. Но что именно — я не могла понять.

Я подчинялась. Я подчинялась Виргу Сафину, секс был великолепен, но я не испытывала того очистительного морального удовлетворения, которое должна была. Должна — в первую очередь самой себе, открывая новые грани своей натуры и разрывая цепи сковывающих меня оков.

И только теперь, здесь, сейчас, я начала понимать свое предназначение — именно здесь, в Фиолетовой комнате. Мне свойственно доминировать, я всегда была Госпожой! Я властная госпожа, и я ни на что не променяю яркое пламя, бушующее в глубинах моего тела. Это пламя пожирает меня, порабощает, возносит на крыльях свободы в прежде не доступную ввысь и сбрасывает вниз, в темную бездну пропасти. Но я прекрасно знаю, что, как Феникс, возрожусь из пепла, и, пройдя все испытания, моя душа станет очищенной. Отныне и навсегда, здесь и везде я буду той, кем создана, той, кем предназначена быть по своей природе.

Я стояла на коленях, запахнув полы пальто как можно плотнее. В моей руке тонкой стальной змеей блестела серебряная гладь острого ножа. Этот яркий блеск привлек мое внимание не случайно. Поднявшись во весь рост, я крепко сжимала в руке нож. Как же он все-таки красив, этот предмет для сексуальных игр, которым я никогда не пользовалась прежде! Витая резьба рукоятки, плавно переходящая в ручку, геометрически точный узор ковки, перламутровые инкрустации-вкрапления в месте сочленений узоров. Это настоящее произведение искусства, пришедшее из далекого века тайн дворцовых будуаров, где среди роскоши, разврата можно было абсолютно все, и где на изысканных шелковых простынях под изысканными балдахинами царили, сливаясь воедино, наслаждение и боль, боль и наслаждение, превращаясь в божественный неповторимый экстаз!