Голая королева - Татьяна Гармаш-Роффе

– Я еще кофе возьму. Взять вам?

– Нет, спасибо.

– Сок? Что-то другое? Бокал вина?

– Нет… Да, сок, пожалуй, апельсиновый. Спасибо.

Он тянул время – давал Андрюше возможность собраться и освободить мастерскую. Она тоже не торопилась – ей некуда было торопиться. Она совершенно не представляла, что она будет делать потом, когда этот любезный человек ее покинет – не будет же он, в самом деле, с ней целый день возиться! Но ей не хотелось об этом думать; тут было хорошо, на террасе кафе, под еще теплыми лучами вечереющего сентябрьского солнца. Оказалось, что это не так уж страшно и даже интересно разглядывать кафе, людей, машины, – она все это помнила, она это все не забыла, нет! Только как будто она все это видела давно, в детстве, или в другой стране…

Принесли еще кофе и еще апельсиновый сок. Алекс протянул ей вторую шоколадку – Алина не отказалась.

«…Потом солнце сядет, наступит ночь, – думала она, разворачивая золотую бумажку. – Куда она пойдет? Денег у нее с собой не было вообще. Может, рассказать все этому Андрею, попросить помощи? Одолжить денег? Но с какой, собственно, стати? Он даже за ней не пытается ухаживать. Хотя, если подумать, а что он тут делает с ней, вдвоем, вот уже больше часа? Наверное, она ему интересна…

Ну и что я буду ему рассказывать? Меня, может, уже милиция ищет!

Глупо было сбегать. Куда теперь идти, что делать…

А оставаться было бы не глупо? Ждать, когда ко мне вернется память и когда за мной придет милиция? Или ждать, пока за мной придет Муж? Я была права, что не хотела его ни видеть, ни вспоминать! Он такой, такой… – Алина поежилась, – такой неприятный!..

А вдруг он ее обманул? А вдруг это все неправда: преступление, милиция, суд?

А зачем ему ее обманывать, собственно?..»

Странная вещь – амнезия.

Андрей посмотрел на часы, и Алина уловила этот жест. «Все, сейчас он уйдет. У него дела, конечно. Или семья. Жена, дети».

Ей вдруг стало страшно, что он оставит ее одну. Этот чужой ей Андрей был единственной зацепкой в мире незнакомых людей, из которых самым незнакомым и самым чужим ей была сама она.

Она шевельнулась, показывая свою готовность с ним попрощаться, не задерживать его, не навязываться.

– Ну что, поехали? – спросил Андрей деловито.

– Куда? – опешила Алина.

– Ко мне.

– То есть? Вы что решили?..

– Ничего я не решил. Просто вам больше некуда идти, не так ли?

– Неправда! Есть куда!..

– Ну-ну.

Он замолчал, Алина хмуро смотрела на него, не осмеливаясь его спросить, откуда он знает, как он догадался, что ей некуда идти…

– Вы меня боитесь? – спросил дружелюбно Андрей.

– С чего вы взяли?

– Не бойтесь, я смирный. Я не ем маленьких детей. И худеньких – тоже не ем. Так что пока вы не подрастете и не растолстеете, вы в безопасности.

Она улыбнулась с облегчением. В конце концов, если даже она согласится ехать к этому, в общем-то, симпатичному Андрею, риск будет не больше, чем если она откажется и останется одна, ночью, без друзей, без адресов, без денег, в этом большом и красивом, чужом и опасном городе Москве.

Алекс наклонился и пошарил рукой под ковриком. Он приготовил объяснение на случай, если она удивится, что он оставляет «свой» ключ под ковриком, – друзья, знаете ли, забегают иногда, привычка со студенческих времен… – но Лина ничего не спросила.

Ключ был на месте. Алекс открыл дверь. Лина скользнула глазами по табличке «Андрей Макеев» и вошла.

«Спасибо, Андрюша», – подумал он. В мастерской было прибрано – не то чтобы уж прямо чисто, но все работы старого друга были аккуратно составлены и сложены в одном углу, шмотки не валялись, как это обычно бывало, по всем стульям, а грязная посуда не стояла на всех столах. В те времена, когда они делили эту мастерскую, аккуратный Алекс частенько ругался с Андрюшкой из-за его этой манеры захватывать общее пространство своими вещами.

На стене висели картины, среди которых был Андрюшин портрет, сделанный Алексом и подаренный другу еще в студенческие годы, с подписью: «А.М. от А.М.». Ничего, сойдет.

– Вы художник? – обернулась к нему Лина.

– Да. – Алекс даже не соврал, и это было ему приятно.

Пока Лина рассматривала картины, Алекс тайком осмотрелся. Раньше он знал эту мастерскую, как свои пять пальцев, но с тех пор, как Андрей стал тут хозяйничать один, он кое-что изменил, переставил, переложил. Теперь мастерская приобрела более жилой вид, чем раньше: когда они ее снимали на двоих, тут было тесно, негде было расположить мебель. С уходом Алекса высвободилось пространство, и нынче здесь прижился шкаф, диван-кровать, кресло – нет, кресло старое, раскладное, с тех еще пор. В маленькой кухоньке был новый холодильник, а в холодильнике одиноко розовела пачка сосисок да корчилась по соседству кукуруза в давно открытой жестяной банке. Теперь Андрей хорошо зарабатывал, был известен и уважаем в кругах книжных графиков, но холодильник, как в студенческие годы, был почти необитаем – вопрос не денег, а стиля.

Следовательно, надо что-то купить поесть. «Располагайтесь. Чувствуйте себя, как дома. Я отлучусь ненадолго, в магазин». Он повернулся к Лине. У него защемило сердце: она сидела в старом кресле Андрея, подобрав под себя ноги так, как она это делала всегда, каждый вечер, в той совместной, прошлой, неоцененной им жизни… Лина кивнула ему согласно головой.

Алекс вышел на улицу. Он чувствовал себя приятно обремененным заботой о таких вещах, которыми он давно не занимался в своей жизни: пойти в магазин, купить что-то на ужин, принести домой, приготовить… Как давно, действительно давно он не делал этого, переложив домашние заботы на секретаря, домработницу и Лину! Жаль, зря. Теперь, когда «дома» его ждала Лина, когда он шел делать покупки для нее сам, он вдруг понял с необыкновенной отчетливостью, как это важно, как это нужно, чтобы в жизни были такие простые вещи, чтобы любовь выражалась в заботе, в конкретной житейской заботе, в маленьких хлопотах для того, кого любишь; без этого любовь становится абстрактной, аморфной и незаметно исчезает…

Ему хотелось накупить ей кучу всего, всяких вкусностей, разных подарков, но нельзя было выходить из роли, и он ограничился тем, что купил сверх еды на ужин банный халат для Лины.

Он с трудом протиснулся в дверь с пакетами, нагруженный и счастливый.

– Ну, как ты тут без меня?

«Ты». Он сказал ей «ты»! Какая оплошность!

– Извините, – поправился Алекс, – в нашей среде быстро переходят на «ты», так уж у нас принято.

– Не страшно, – безразлично сказала Лина. – Если хотите, можем перейти на «ты», мне все равно.