Строптивая невеста - Арнетта Лэм

Она уснула в объятиях Малькольма. Его тартан укрывал их от холода и от нескромных взглядов.

Сквозь тяжелую пелену сна Малькольм чувствовал, как его щеки касается что-то влажное и шершавое. Инстинктивно вскинув руку, он закрыл лицо. Элпин прижималась к его боку. Он лежал спиной на твердом полу. Послышалось невероятно знакомое повизгивание. Малькольм ощутил чье-то присутствие.

Кремень ударился о кресало. За столом Малькольма зажегся свет. Охнула женщина.

Повернувшись, Малькольм увидел собаку. Умирая от смущения, он поднял глаза и увидел, что прямо перед ним стоит женщина.

Леди Мириам Мак-Дональд Керр.

Ее голубые глаза горели материнским гневом.

— Не дай Бог, если эта голая брюнетка окажется Джейн Гордон.

Малькольм стряхнул остатки сна и обнаружил, что они с Элпин лежат обнаженными на полу, прикрытые только его тартаном. Над ними стоит его мачеха вместе со своей собакой.

Не дай Бог, если эта голая брюнетка окажется Джейн Гордон.

Он попытался вникнуть в это предостережение. Политика управляла жизнью его мачехи. Она никогда не вмешивалась в личную жизнь Малькольма. Он писал ей о визите Гордона и намекнул о том, что горные кланы беспокоятся. Не утаил, что Гордон предлагал ему в жены свою дочь.

Сделав надлежащие выводы, Малькольм тихо произнес:

— Это не Джейн Гордон.

— Прекрасно. Я, признаться, побаивалась, что он пойдет на все. — Взяв шкатулку, леди Мириам сунула ее себе под мышку. — Я искала ее.

Как обычно, леди Мириам пала жертвой своего логического мышления и трудолюбия.

В шкатулке лежали выписки, сделанные Малькольмом из переписки между Гордоном и находящимся в изгнании Стюартом.

Подле него заворочалась Элпин. Боясь разбудить ее, он прошептал:

— Мама, подожди меня снаружи. И забери эту скотину.

— Да, конечно. Извини, пожалуйста, — она приложила ладонь к щеке, кожа на которой была гладкой, как у молодой девушки. — Я не ожидала увидеть тебя здесь в такое время. Конечно, я думала, что ты уже проснулся, но не знала, что ты здесь с… Ох, Малькольм, ну почему ты не закрыл дверь?

Элпин снова пошевелилась, задев его коленом. Подавив приступ вожделения, Малькольм сжал зубы и произнес:

— Извинения принимаются. А который час?

Она посмотрела на сваленную на пол одежду.

— Почти шесть.

Малькольм покосился на шторы, но плотная ткань не пропускала света.

— Оставь лампу. Я присоединюсь к тебе через минуту.

Леди Мириам щелкнула пальцами. Огромная ищейка по кличке Избыток затрусила к выходу. Шурша зеленым шелком элегантного платья, леди Мириам покинула комнату.

Малькольм закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, собираясь с мыслями. Большую часть времени он жил в Килдалтоне, но всех своих любовниц держал в Карворане. У него было три младших сестры, и их чувства следовало щадить. Кроме того, он слишком уважал своих родителей.

Теперь Малькольм не нуждался в любовницах: женщина, лежавшая в его объятиях, полностью устраивала его, чтобы не сказать больше. Ее честность и причины, заставившие ее просить плантацию на Барбадосе, ясно говорили, что она хочет, чтобы их брак был успешным.

К сожалению, ей никогда не придется передать это приданое дочери или завещать сыну. Он хотел сообщить ей все прошлым вечером, но она так радовалась своему новому статусу землевладелицы и очень хотела продемонстрировать свою независимость. Вчера они были так счастливы, все произошло так внезапно…

Но их супружеское счастье было недолговечно, ибо основывалось на лжи.

Переговорив со своей мачехой, он намеревался во всем признаться Элпин.

Решившись на это, Малькольм почувствовал себя уверенней. Он привлек Элпин к себе:

— Просыпайся, соня!

Она застонала и прижалась к нему.

— Который час?

— Почти шесть.

— Господи! — она резко села, придерживая тартан. — Мне нужно дать Доре указания. Утром мы собирались лить свечи. А в казарме пол ужасно грязный после вчерашнего дождя.

Она выглядела очаровательно. Сонное личико, путаница густых каштановых завитков. Как можно было назвать женщину с таким роскошным цветом волос брюнеткой? Это слишком банально. Наверно, всему виной тусклый свет.

— Может, ты оставишь Дору в покое и поцелуешь своего мужа?

Черт ее побери, она всерьез задумалась над этим! Гордость Малькольма была уязвлена, и он продолжил:

— Или тебя не интересует, кто только что приехал сюда?

Она склонилась над ним, касаясь его грудью.

— С добрым утром, муж мой!

Ее волосы укрыли их теплым покрывалом. Когда их губы соприкоснулись, Малькольм снова захотел ее. Он прижал ее к себе, наслаждаясь мягкостью ее кожи и тем, как чудесно подходят друг к другу их тела. Он наслаждался этой женщиной, ему нравилось пробуждать в ней страсть, но сейчас он не возражал бы, чтобы все произошло поскорее.

Она отстранилась.

— Почему ты смеешься?

— Я вспомнил одно из достаточно грубых определений для занятий любовью.

Ее глаза засветились любопытством.

— Поделись.

— Петушиные забавы.

Она рассмеялась. Он любил этот беззаботный смех.

— А что это означает? — спросила она.

— Это когда все происходит очень быстро. Не желаешь попробовать?

Она подняла глаза к потолку, покусывая нижнюю губу. Изящная линия шеи и великолепно очерченные плечи притягивали взор Малькольма. Он подумал, что хрупкость Эл-пин обманчива — она обладает великолепной фигурой.

Она хитро посмотрела на него.

— Значит, вместо того, чтобы покусывать мою шею и шептать мое имя, когда ты… ну, понимаешь…

Наслаждаясь ее смущением, Малькольм заметил:

— Ты имеешь в виду тот момент, когда я охвачен страстью?

— Да. Так вот, я горю желанием увидеть, как ты в это время сунешь руки себе под мышки, помашешь локтями, » как крыльями, и закукарекаешь.

Они расхохотались, и он снова обнял ее. Ему было тепло и уютно. Вожделение отступило, сменившись мечтой о гармонии и счастье с этой женщиной. Мысли о ней согревали его сердце. Малькольм не мог дождаться момента, когда день закончится и они останутся одни. Теперь он сожалел о том, что провел многие годы, готовясь отомстить невинной девочке, которая никогда не знала любви и защиты.

Его счастье омрачала неуверенность. Что если она не сможет простить его?

— Так кто приехал? — спросила Элпин. Что если он так и не смог влюбить ее в себя? Малькольм отогнал эту мысль.