Прикосновение - Фрэнсис Пол Вилсон

Наконец наступил момент, когда он уже не мог больше заставить себя набрать очередной номер. Каждый из врачей, с которыми Чарльз говорил, имел не более одной встречи с «балмеризированным» пациентом и поэтому для каждого из них не составляло большого труда списать факт исцеления на счет счастливой случайности. Но у Чарльза-то имелась под рукой уже целая куча имен и адресов, и общее количество исцеленных Балмером приближалось к тысяче.

Чарльз подавил в себе внезапно появившееся желание швырнуть конверт в мусорный ящик и поджечь его. Если то, что рассказывал Балмер об ослаблении своей памяти, правда, то ему уже трудно будет восстановить значительную часть имеющихся данных. Все это пропадет навсегда. И тогда Чарльз будет чувствовать себя спокойно.

Он ухмыльнулся при мысли о том, что Чарльз Эксфорд — неустанный искатель научной истины, уничтожая данные, спасает себя от перспективы крушения собственных предубеждений, разрушения своего бесценного мировоззрения.

Это поистине отвратительная мысль, но. Боже, как она заманчива!

Из-за событий минувшего дня — вначале история с Кнопфом, а теперь еще и эти телефонные разговоры с перманентным припевом о «спонтанной ремиссии» — из-за всего этого Чарльз чувствовал себя физически больным. У него кружилась голова. Его тошнило.

Если он сейчас уничтожит эти записи, то через некоторое время вообще сумеет забыть о том, что они когда-то существовали. И тогда он сможет вернуть свое мышление к прежнему интеллектуальному материалистическому основанию.

А может быть, и не сможет. Может быть, он уже никогда больше не оправится от шока, вызванного информацией, полученной им сегодня.

В таком случае, единственное, что можно было бы сделать, — довести начатое дело до логического завершения.

Он еще раз бросил жадный взгляд в сторону мусорного ящика, а затем запихнул бумаги Балмера обратно в конверт. В это время в дверном проеме показалась голова секретарши.

— Я могу идти?

— Конечно, Марни.

Девушка выглядела такой же усталой, как и он сам.

— Нужно еще что-нибудь сделать перед уходом?

— У вас есть успокоительные пилюли?

— Вас беспокоит желудок? — осведомилась она, обеспокоенно сдвинув брови. — Вы выглядите бледнее обычного.

— Ничего, ничего, у меня все в порядке. Наверное, съел что-то не то. Идите домой, Марни. Спасибо, что согласились подежурить.

Как мог он объявить ей или кому-нибудь еще, что на самом деле он чувствует в эти минуты? Это как если бы он, будучи первым человеком в космосе, взглянув на Землю с орбиты, увидел, что она плоская.

— В чем дело, Джеффи?

Ей показалось, что мальчик стонет во сне. Заглянув в кроватку, она увидела, что тот расчесывает себе тело и шею. Она внимательно осмотрела тело мальчика. До сих пор Джеффи никогда не проявлял стремления к саморазрушению, но когда-то в одной из книг Сильвия вычитала, что некоторые дети-аутисты подвержены этому. Теперь, когда его состояние осложнилось, она боялась, что любое изменение приведет к худшему.

Она взяла мальчика за руки и увидела многочисленные царапины на коже. Подняв пижаму, она осмотрела его спину. Сыпь!

В последнее время она ничего не меняла в его диете и не применяла никаких новых моющих средств при стирке белья. Единственное, что она стала добавлять ему в пищу, — это новое лекарство, выписанное специалистами из Фонда.

Сильвия рухнула на кровать, стоявшую рядом с кроваткой Джеффи. Рыдания подступили к ее горлу. Неужели ничем нельзя помочь этому ребенку? Джеффи медленно угасал, и ей не оставалось ничего другого, кроме как сидеть и беспомощно наблюдать за этим угасанием. Она чувствовала себя ужасно беспомощной! Абсолютно бессильной! Она была просто парализована. А ей так хотелось сделать хоть что-нибудь, а не сидеть сложа руки и плакать.

Сделав глубокий вдох, она все-таки смогла взять себя в руки. Слезы ничему и никогда не помогают — ей стало ясно это еще тогда, когда умер Грег.

Она позвонила Чарльзу домой. Его слуга сообщил, что хозяин еще не вернулся из Фонда. Сильвия позвонила туда.

— Недавай ему больше этого лекарства, — сказал Чарльз. — Не заметила ли ты каких-нибудь изменений к лучшему?

— Нет. Прошло слишком мало времени, чтобы могли быть зарегистрированы какие-нибудь изменения, ты согласен со мной?

— Да, согласен. Но пока ничего нельзя сказать определенно. Следующая доза может вызвать у мальчика еще более негативную реакцию. Так что лучше вылей содержимое флакончика в туалет. Кстати, у тебя есть дома бенадрил?

Сильвия мысленно перебрала все, что у нее имелось в аптечке.

— Кажется, есть — такая зеленая жидкость, да?

— Отлично! Дай ему две чайные ложки. Он перестанет чесаться.

— Спасибо, Чарльз. — Сильвия сделала паузу, а затем спросила: — Как дела у Алана?

— Твой драгоценный доктор Балмер чувствует себя хорошо. Лучше, чем я, — ответил Чарльз раздраженно.

Что-то странное почувствовалось в его голосе... какое-то непонятное напряжение...

Обычно Чарльз никогда не проявлял эмоций. Сильвия забеспокоилась:

— Что-то не в порядке?

— Нет. — Она услышала усталый вздох на противоположном конце провода. — Все в порядке. Мы начинаем его обследовать завтра утром.

— Вы ведь не навредите ему, правда?

— Господи, Сильвия! Все у него будет в порядке. Только ради Бога не задавай этих дурацких вопросов, ладно?

— Хорошо. Прости, что я спрашиваю тебя об этом.

— Прости и ты, дорогая. Я просто здесь немного запарился. Позвоню тебе позже, узнаю, как дела у мальчика.

Сославшись на то, что ему нужно проверить кое-какие данные, он попрощался и повесил трубку, а Сильвия так и осталась стоять с телефонной трубкой в руке. Чарльз чем-то взволнован, и это плохо. И кроме того — в голосе его чувствовалась какая-то неуверенность, создавалось впечатление, будто он утратил веру в себя — что совсем уже не лезло ни в какие рамки.

Наконец она положила трубку на рычаги и отправилась искать бенадрил. Ее собственный дом казался ей теперь пустым и холодным. Алан пробыл в нем всего три дня и три ночи, но согрел своим присутствием Тоад-Холл так, как этого не случалось со времени его основания.

По прошествии множества лет ей было так необычно скучать по кому-то!

Едва Сильвия успела дать Джеффи антигистаминный препарат, как раздался телефонный звонок. Сердце ее бешено заколотилось, когда она узнала его голос:

— Одинокая лягушка вызывает миссис Тоад.

— Алан!

Он рассказал ей все: и про мистера К., и про то, как он исцелил его, и про то, как на это реагировал Чарльз.