На языке эльфов - Сабина Тикхо

Но будет неплохо, если когда-нибудь ты все-таки поймешь, почему оно такое.

Фантастическое.

19

Знаешь же, что Обеликс, вымышленный галльский воин из серии комиксов, объясняет свою невероятную силу тем, что в детстве случайно угодил в котел с волшебным зельем силы и приобрел навсегда несчетное ее количество, в то время как на обычных людей этот напиток действует только временно?

Так вот. Я думаю, когда-то ты тоже упал в котел. Только с раствором упрямства. Наверное, Чоннэ, ты плавал там несколько часов, прежде чем все поняли, что ребенок выпал из своей кровати. А ты выпал. Потому что непоседливый, бесстыжий и неугомонный прямо с рождения. Только такие и ползут непонятно зачем к одиноким котлам, скромно расставленным по углам. Вероятно, тебе пришлось по душе барахтаться лягушкой в пузатых казанах, и после первого, – может, через год, когда тебе исполнилось два, – ты подполз еще к одному.

Тот был с хитростью. Странно ведь, что все мы никогда не знаем, на какие котлы наткнемся, пока еще так малы. Вот у меня были не самые завидные зелья, и плавал я не так хорошо, как ты. Если бы я не умел восхищаться, я бы завидовал. К счастью, за столько лет мне стало известно, что это пустая трата времени.

А чего мне не известно, так это то, почему годы не соизволили подготовить меня к тебе. Я ведь искал все пять с лишним веков, чтобы найти и понять: оказывается, я совершенно неподготовлен. Ты поступил неправильно. Непослушно. Эгоистично. Схитрил.

Я снаружи. Если хочешь. Оденься теплее.

Бесстыжее упрямство, которого ты наглотался досыта. Король ведь не откажет. Всем остальным – пожалуйста, а ты – единственный, кого я ему прощу. Он это знает. Он этим пользуется.

Бутылка уже выпита, ты все просчитал. Ури прочел твое сообщение, пьяно заухмылялся, нацепил джинсовку с теплой подкладкой на перепачканный в краске комбинезон, надел ботинки на голые ступни и не взял больше ничего, кроме самодурства, когда вышел из убежища. Ури сказал:

– Привет, мандарин.

– Вернись обратно в дом! – крикнул отец с крыльца.

Ты ответил, что скоро вернешь нас и чтобы он не переживал. Король застегнул шлем, и разразился грохот ужасно грубого двигателя. Мне в своей автомобильной катастрофе посреди застывшего времени отчетливо слышно. Внутри меня урчит точно так же, пока Ури беззастенчиво прижимается коленями к твоим бедрам и сцепляет руки на животе.

Из-за шлема видимость ограничена и мало величественна, но король доволен. Выворачивает шею, смотрит назад. В гущу взмывающей вуали гравия, что остается позади нас подобно световому следу. И быстро обрывается.

Ты тормозишь у самого выезда на шоссе. В ушах аномалия преобладающей тишины после рыков из-под капота. Несмотря на гул моторов сотни машин впереди. Подожди, у мотоциклов есть капот? Ури тоже хочет знать. Но успевает только выпрямить спину и убрать руки с твоего живота, когда ты легко снимаешь свой мотоциклетный шлем. Он черный и выглядит куда новее транспорта. С переливами и эффектом зеркального отражения. Я мог бы разглядеть в нем Ури, но лучше прятаться в машине, чем так открыто глядеть в лицо всему миру.

– Я поступил неправильно. – Ты не оборачиваешься, опускаешь шлем перед собой, и ниже падает подбородок. – Я знаю.

В этом скафандре жутко непривычно. Но тепло. Ури легко удается приподнять свой щиток и хлопнуть тебя по сгорбленной спине ладонью.

– Знание – сила, мандарин.

– Это сильно… разозлит его?

– Виктора?

– Итана.

Мое имя сплетается со звуками шин и чудом не попадает под колеса. Я в своей машине без радио, вся моя музыка на сегодня – бешеные ритмы в костном коконе из двенадцати рядов с каждой стороны.

– Не-е. – Король получше запахивает куртку и, конечно, отзывается привычно для него беспечно. – Если только испугает.

Потом ты молчишь. Звуки роятся. Волосы на твоем затылке шевелятся от ветра. Примятые кудри пахнут влажными тенями чего-то привычно сладкого. Я чувствую. Ури, конечно, тоже, но его это волнует куда меньше.

– О чем задумался?

Сегодня небо ясное, без серых клякс, но солнца нет. Вместо него вращается ветер в прохладных ритмах ранней весны. Покалывает ладони. Ледяной повязкой ложится на открытую шею.

Чем заняты твои мысли, Чоннэ? Может, развернешься и вернешь нас обратно? Возможно, прямо сейчас ты понимаешь, что ошибся. Погорячился. Сглупил. Мой очередной уроборос сползает к груди, стягивается кольцом вокруг, и внутри себя-себя-себя мне неловко, мне страшно, мне тошно.

Ну вот зачем ты появился? Чтобы я смотрел тебе в лицо, когда ты поймешь, что на самом-самом-самом деле не стоит тратить на меня столько сил и упрямства? Чтобы я сейчас наглотался тебя очередным зельем, а потом страдал от этого всю оставшуюся жизнь-жизнь-жизнь? О чем ты там думаешь! О чем ты вообще думал?

– Куда тебя отвезти? – твоя голова наконец поднимается. Голос возвышается над звуками.

– Пожрать, разумеется, – Ури веселеет, конечно. Ури хлопает в ладоши, – а потом давай угоним яхту!

– Угонять яхту обязательно?

– По обстоятельствам, – король снова обхватывает тебя руками.

– Что ты хочешь поесть?

Ури велит ехать в Северный Уэймут. Там рядом с церковью его любимая пиццерия. Только доставка и только на вывоз. Ты слушаешься. Говоришь, что поедешь не быстро. Просишь держаться крепко и не делать лишних движений.

Саут-стрит. Я впервые на мотоцикле. Форт-Хилл-стрит. Это все равно быстро и жутко непривычно. Фреш-Ривер-авеню. Наверное, я бы вряд ли когда-нибудь решился использовать такой транспорт в качестве постоянного средства передвижения. Коммершл-стрит. Может, если б кто-то всегда сидел за спиной, повторяя движения на поворотах, я бы пересмотрел взгляды. Но только не в одиночестве. Норс-стрит.

Ты отдаешь Ури бумажник и говоришь «бери на свой вкус». А вкус у Ури отменный. Он обожает мясную. Чтобы все его виды и много-много соуса. Чтобы сочная, не сухая. Король идет за тем, что обожает, а ты остаешься на мотоцикле. В небольшом помещении отголоски знакомых песен и сочный запах жареного мяса. Женщина со смартфоном снаружи: ждет заказ, на кассе двое парней шестнадцати лет не могут прийти к единому решению. Король за ними нетерпеливо качается, переступая с пятки на носок. И вертит в руках кошелек-книжку из коричневой кожи. Раскрывает, конечно. Бесстыдно пересчитывает доллары, проверяет на наличие кредиток.

– Ты глянь, Итан, – Ури чуть ли не свистит, переворачивая бумажник так, чтобы лучше разглядеть фотокарточку, – у него тут братишки его. Какой семейный мальчик.

Твои братья в строгих пиджаках, но на макушках смешные парики из черных вьющихся волос. Тонкие пряди зажимаются между носом и верхней губой в имитации усов. А вид у