Тайны Истон-Холла - Д. Дж. Тейлор

Приняв молчание Дьюэра за согласие, Грейс издал короткий смешок, выбил вилкой очередную барабанную дробь, которая заставила бы встать по стойке «смирно» любого военного в пределах слышимости, и отодвинул тарелку. Они собрались уходить. Нельзя сказать, будто, пока Дьюэр медленно поднимался со стула и заматывал горло прохудившимся шарфом, помощник мистера Пертуи вел себя как стражник, не спускающий глаз с заключенного, или настороженно оглядывал ворота и калитки, через которые можно выйти из парка. С другой стороны, не стоило бы с уверенностью утверждать, что Дьюэр, у которого слезились глаза и лицо было белым как мел, не понимал, в каком положении оказался. Тем не менее оба покинули парк без эксцессов.

За полчаса, проведенных там, похолодало, и весьма сильно, хотя ветер заметно стих. Рядом с воротами парка начиналась старинная лестница, ступеньки ее давно раскрошились от влаги и были покрыты разноцветными пятнами. Она вела вниз к столь же старинному и полуразрушенному причалу, где валялись веревки, бочонки с металлической клепкой, железные уключины и иные лодочные принадлежности. Опять-таки преувеличением было бы сказать, что Грейс в буквальном смысле подталкивал вперед своего спутника, пока тот брел по пирсу, переступая через все эти предметы, или что полностью перегородил доступ к другой лестнице, ведущей наверх, к волнорезу. Точно так же нельзя утверждать, будто Дьюэр не видел этой второй лестницы или взгляд его не остановился в тоске на серых ступенях. Спустившись к кромке воды, к врытым в песок двум столбикам, соединенным цепью, они остановились и посмотрели на реку. Вдалеке, там, где Темза круто поворачивала к Дептфорду, поднимался туман, придавая мачтам, теснившимся у береговой полосы, несколько нереальный вид — их верхушки словно вырастали из ниоткуда и просто висели в воздухе. Еще дальше вспыхивали, рассеивая серую мглу, полосы огня.

— Ага! Из арсенальных пушек палят, — заметил Грейс. — Миля вниз по течению, и мы почувствуем запах пороха.

В этот момент быстроходный катерок, очень чистенький, отполированный до блеска, с белым флагом на носу и тянущейся от кормы гирляндой разноцветных вымпелов, подошел к причалу, и по двум длинным доскам, образовавшим подобие трапа, спустились несколько человек и вынесли ящик с живыми цыплятами. Облокотившись о перила, Грейс проявил к разгрузке самый живой и одновременно научный интерес.

— Смотрите, что с собой люди возят, — повернулся он к Дьюэру. — Видите эту старую даму с саквояжем? Здравствуйте, мэм. Увесистая штука, должно быть. А этот старый господин с тюфяком. Позвольте помочь вам, сэр. Я бы лично с такой поклажей никуда не потащился. — Грейс, судя по всему, был превосходно знаком с командой — во всяком случае, он привычно взбежал по импровизированному трапу, кивнул на ходу стоявшему у двери каюты стюарду и легко спрыгнул на слегка накрененную палубу.

— Надо полагать, Гринвич-пирс, мистер Грейс? — осведомился высокий мужчина со шкиперской бородкой и железным крюком вместо руки, который он и протянул Грейсу, приветствуя его на борту.

— Ну да, примерно так, — согласно кивнул Грейс. — Только я сегодня не один, с другом.

Их пригласили в каюту, где уже сидела пожилая дама с маленьким терьером в корзине. Грейс по-прежнему пребывал в прекрасном настроении. Он извлек из кармана пальто зеленое яблоко, вытер его о рукав и съел с явным удовольствием. Затем последовала трубка, из которой, тщательно набив ее и осведомившись у спутницы, не обеспокоит ли ее запах табака, выпустил струю ароматного дыма. Дама сказала: нет, ничуть не обеспокоит, но не будет ли он со своей стороны любезен закрыть окно, а то у нее ухо болит. Выполнив ее просьбу, Грейс завел с ней беседу. Что за чудесный песик, а дом он обучен охранять и если да, то не мог бы он, Грейс, одолжить его на некоторое время? Пожилая дама согласилась: да, действительно, собака чудесная и ей приятно, что все говорят об этом. Только вряд ли она качку выдержит, предположил Грейс. Конечно, сэр, вы правы, с достоинством ответила дама, но собаки и не обязаны привыкать к качке — во всяком случае, их не за это ценят.

В такой приятной беседе прошли полчаса, хотя удовольствие от нее получал в основном Грейс. Дьюэр молча сидел рядом с ним, глядя, как за окном каюты сгущается туман и мерцают сигнальные огни грузовых судов. Пребывал он примерно в таком же состоянии духа, в каком Грейс оставил его во время их последней встречи. В голове мелькали картинки, в которых неизменно возникал Грейс, причем в самом зловещем образе. Взгляд Дьюэра цеплялся за тот или иной предмет в каюте, а то уходил в тусклую даль, расстилавшуюся за бортом. Корзина, где пожилая дама держала свою собаку, была снабжена металлическим запором с двумя защелками, Дьюэр неотрывно и слепо смотрел на них, пока они не начали увеличиваться, испугав его своими невероятными размерами. Сама собака безостановочно грызла стенки корзины, и это напомнило Дьюэру некое приспособление, однажды попавшееся ему на глаза на одной мануфактуре в Сити, — вращающийся поршень, бесконечно ударяющий в какую-то тарелку. Тогда, помнится, ему стало тошно от этих монотонных ударов. Как, впрочем, и сейчас. В конце концов он решил подняться, надеясь, что это чисто физическое движение избавит его от неприятных ощущений, но как раз в этот момент катер качнуло, Дьюэр пошатнулся и плюхнулся на место, чувствуя себя совершенно несчастным и до отвращения жалким.

— Ваш друг почти все время молчит, — произнесла пожилая дама, будто только сейчас увидела Дьюэра.

— Это уж точно, — согласился Грейс. — А что вы сказали бы, узнав, что я сопровождаю его в Гринвич, где на завтрашнее утро у него назначено бракосочетание?[29]

Пожилая дама, демонстрируя эрудицию, заметила, что он, должно быть, смеется над ней, а Грейс, в свой черед, ответил, что она не так проста, как кажется, и он счастлив такому знакомству.

Впрочем, к тому времени, когда катер приблизился к Гринвичу, она уже успела изрядно надоесть Грейсу. Веселое настроение сменилось беспокойством. Сцепив руки за головой и уперевшись ногами в пол, он откинулся на спинку стула и сначала посмотрел на часы, висевшие на противоположной стене (десять минут четвертого, отметил Грейс про себя), затем на гравюру, изображавшую кита, пускавшего фонтаны где-то в арктических морях, и, наконец, на мыски своих башмаков. Не зная, чем бы еще отвлечься, Грейс повернулся к Дьюэру.

— Приходилось вам слышать такое имя — Дикси?

— По-моему, да.

— Огромный дом в сельской местности, набитый птичьими яйцами. Большая шишка в зоологии. Вспоминаете?

— А он… — подбирая слова, Дьюэр почувствовал, что восхищается собственной смелостью, — а он как-нибудь связан с мистером Пертуи?

— Дикси-то? — Грейс притопнул каблуками, но слегка, едва заметно, словно боялся причинить ущерб небольшой каюте. — Этого я не знаю. Но встречаться они встречались, и деньги там какие-то замешаны, если вы понимаете, что я хочу сказать. Ладно, пошевеливайтесь, а то вас в Грейвсэнд увезут.

В Гринвиче пожилую даму с собачкой встретил и увез на двуколке, в которую был впряжен ослик, не менее пожилой господин, а Грейс сразу же повел себя как гостеприимный хозяин. Взяв Дьюэра под руку, он принялся показывать ему различные портовые сооружения и корабли с высокими мачтами, причем с таким серьезным видом, будто лично их спроектировал. Выразив сожаление, что поздний час не позволяет совершить прогулку к обсерватории, помянул о десятке разнообразных прелестей, которыми может похвастаться городок и которые наверняка придутся по душе Дьюэру. Затем, все еще крепко прижимая к себе руку спутника — тот даже при большом желании не смог бы ее освободить, — Грейс повел его по главной улице, где из окон таверн и бильярдных на них равнодушно посматривали моряки в полосатых куртках и высоких башмаках. Потом они оказались в районе грязных улочек — дома там лепились один к другому настолько тесно, что оставалось лишь дивиться, как это маленьким удалось сохраниться рядом со своими более внушительными соседями.