Спираль - Андрей Ливадный

С годами Антон бросил эту дурацкую мысль — обзаводиться семьей. Все равно муж и отец из него получился бы, мягко говоря, никакой… так, кредитная карточка, в лучшем случае, источник средств к существованию, а построения семьи на таком раскладе он не хотел. Против подобного восставали и душа и разум…

Сейчас он ощущал совершенно иное.

Ночью он спросил ее:

— Зачем ты включилась в нейросенсорный контакт между мной и РИГМОЙ?

Некоторое время Лана молчала, прижавшись щекой к его груди, так что Антон ощущал уголок ее губ, а потом ответила:

— Она пыталась взять меня под контроль, когда ты ушел внутрь «Бристоля». Ей частично удалось это — помнишь, как я впилась в твою руку, когда ты выстрелил в нее? Мне казалось, что у меня в голове поселилась льдинка, которая пытается приказывать мне…

— И чем ты ее растопила?

— Хабором… — тихо, с нотками вины в голосе, ответила Лана. — Я прошла его с тобой, от самого начала до конца. Ты знаешь, что твое подсознание хранит каждую секунду того боя?

— Нет, — признался Антон. — Я старался не вспоминать то время.

— Я люблю тебя…

…Эти слова звучали в его душе, пока он шел к АРК, готовил корабль к старту, разговаривал с РИГМОЙ, оставляя ей обещанный расчет прыжка, а потом, после отстыковки и медленного маневрирования сквозь устье пещеры, все посторонние мысли ушли…

Ему предстояла работа.

Удалившись на три тысячи километров от похожего на картофелину астероида, внутри которого остался странный корабль с РИГМОЙ и Ланой на борту, он осмотрелся.

Вокруг царило буйное великолепие красок. Газопылевые облака туманности горели неживым огнем, источая сложную цветовую гамму отдельных линий спектра.

АРК висел в относительно чистом участке пространства.

Таким же должно быть место всплытия, иначе миллиарды молекул газа и частички пыли неизбежно совместятся с машиной, превратив корабль в брызги расплавленного металла и пластика.

Антон коснулся сенсорных кнопок на пульте, и «Тайфун» задрожал, теряя свои очертания, — он погружался в Великое Ничто гиперсферы.

Одна за другой гасли секции приборов, предназначенных для навигации в трехмерном космосе, вместо них включился масс-детектор и связанные с ним экраны, куда бортовой компьютер АРК выводил сложный узор силовых линий аномалии космоса.

Взглянув на них, Антон невольно подумал, что смертельная навигация Рукава Пустоты, пожалуй, бледнеет перед тем, что предлагал ему сейчас заглубленный в панель пульта шар масс-детектора.

Четкими линиями обозначались несколько молодых и горячих звезд, прячущихся за пологом пылевых облаков, все остальное пространство между ними покрывала рябь никогда не виданных ранее помех — так приборы реагировали на массы газа и пыли, клубящиеся в пространстве.

Антон достал мини-компьютер и положил его на пульт рядом с масс-детектором.

Он не знал масштаба статичного фрагмента курсов и мог производить анализ лишь на основе их взаимного расположения.

Теперь, когда он находился в гиперсфере, это вдруг оказалось несложно. Три линии, тесно прижатые друг к Другу идут параллельно, еще две протянулись чуть в стороне, шестой курс перечеркивает пять предыдущих наискось, и две странные засечки расположены чуть ниже и правее пересечения шестой линии с основными курсами.

Кибернетическая система поиска нашла их.

Указанные на мини-компьютере фрагменты были выхвачены из гораздо более сложного рисунка, который оставляли на экране масс-детектора реально существующие объекты.

Антон долго анализировал найденный машиной участок, пока не пришел к выводу — картина в целом описывает горячую молодую звезду, на изрядном удалении от которой расположены орбиты малых множественных объектов, похожих на астероидный пояс…

Засечки принадлежали общему фону помех — скорее всего, они отражали два наиболее опасных газопылевых шлейфа, которые вторгались в чистое от газа и пыли пространство вокруг звезды.

Точка гиперсферного всплытия могла быть любой, Антон не стал бы следовать энергетически выгодным каналам, даже если бы и знал их. Единственное условие, которое он себе поставил, — подойти поближе к звезде, чтобы всплывать на участке, где давление солнечного ветра наверняка освободило пространство от газопылевых частиц.

После нескольких часов маневрирования он оказался в желаемой точке.

По показаниям масс-детектора, в двухстах миллионах километров полыхало новорожденное солнце, цепочка астероидных тел протянулась всего в тридцати тысячах километров от места всплытия. Вполне достаточно, чтобы не сгореть в горячих лучах полыхающего светила и сделать четкие снимки системы через приборы оптического увеличения.

Наугад выбранная точка, как казалось Антону, вполне гарантировала его от нежелательных встреч с обитателями данной системы.

Он загерметезировал забрало шлема и дал автопилоту сигнал на всплытие. Все должно происходить быстро, медленное карабканье вверх в данном случае исключалось — любой детектор зафиксирует поступательное возмущение гравитационных полей, а совершать прыжки на зыбкой границе аномалии не входило в планы Полынина — бортовые накопители АРК значительно оскудели после реанимации систем древнего корабля.

Мгновенная хмарь гиперперехода затопила экраны внешнего обзора, затем в них ударил ярчайший свет голубой звезды, и фактически одновременно с этим тонко, заполошно завизжали сразу несколько предупреждающих сигналов боевых систем.

Антон кинул взгляд на приборы и понял: его с разных сторон атакуют, как минимум, пять торпед, из состава тысяч им подобных, образующих статичное пространственное минное поле.

Ориентированные на сигнал «свой—чужой», они уже запросили бортовой компьютер АРК о полномочиях доступа и не получили удовлетворительного ответа.

Последняя мысль, которая мелькнула в голове Антона перед взрывом, была о том, что Роглес теперь вряд ли получит назад свой корабль.

Это было совсем не то, о чем принято думать перед смертью…

* * *

Антон очнулся в полной темноте. Тихий звук капающей воды и пробирающий до костей сырой холод — вот два ощущения, вернувшихся вместе с болью…

«Хуже уже не будет… хуже не будет… не будет…»

Слабая попытка заглушить боль. Разбитые губы покрывала корка запекшейся крови. Он со стоном пошевелился, ожидая встретить сковывающее сопротивление пут, но нет, его не связали.

Руки и ноги едва могли шевелиться. Отбитые внутренности сжирала тупая, засевшая во многих местах боль. Некоторое время, пересиливая ее, Полынин корчился в темноте на голом и влажном бетонном полу, пытаясь этими непомерными, болезненными усилиями вернуть себе контроль над избитым телом.

Прошло совсем немного времени, и он затих. Сил не осталось. Скрипя зубами, он лежал, ощущая небритой щекой холодный шершавый пол.