Где распростерся мрак… - Майкл Ридпат

— Понятия не имею. Я даже не знал, что они были знакомы.

— Какое любопытное совпадение, не находите?

Хакон пожал плечами:

— Все может быть. Наверное… — Он подался вперед, вперив глаза-буравы в Магнуса. — Мой сын — не убийца. Зарубите это себе на носу, молодой человек.

* * *

— Нет, все-таки он страшноватый человек… — заметила Инкилейф, возвращаясь с Магнусом в Рейкьявик.

— Он всегда был таким?

— Со странностями? Да. Наша семья не очень часто ходила в церковь, но всякий раз, когда я там оказывалась, его проповеди меня пугали. Сплошная сера, огонь и по дьяволу за каждым валуном. Сам понимаешь, любой ребенок задрожит, слушая такие вещи, да еще не где-нибудь, а в церкви Хруни… — Она негромко рассмеялась. — Помнится, как-то раз, наслушавшись его воскресных проповедей, я на следующий день вернула соседке по парте заколку, которую у нее… кхм… «позаимствовала». Потому как насмерть перепугалась, что меня проглотит земля или сожжет молния.

— Охотно верю.

— Итак, мистер детектив, наш пастор говорил правду?

— Сомневаюсь. Мы уже знаем, что он солгал насчет Агнара, когда к нему приезжала Вигдис. Так что я практически уверен, что он врет и про Томаса. Наверняка он рассказал сыну о саге и кольце; иначе с какой стати Томас отправился бы к профессору? Мне только на руку, что он соврал — Хакон оказал себе медвежью услугу.

— Почему?

— Рано или поздно я вытащу из Томаса, что про сагу он узнал от отца, и это будет означать еще один крючок, на который мы поймаем пастора. Вот когда он заелозит, пытаясь выпутаться из собственной лжи… А что ты об этом думаешь?

— По-моему, отца убил он. А кольцо забрал себе… Слушай, а нельзя ли у него устроить обыск?

— Для этого нужно постановление суда.

— Так ведь все в твоих руках.

— Ну… — Магнус с удовольствием перевернул бы дом пастора вверх ногами, но здесь требовалось действовать через Балдура, что означало множество препон. Во всяком случае, не раньше, чем удастся ниспровергнуть выдуманную Томасом легенду. Сержанту не терпелось попасть в управление и лично заняться допросом.

— А можно остановиться у фермы, куда преподобный Хакон пришел за подмогой? — вдруг предложила Инкилейф. — Не исключено, что хозяева что-то запомнили.

— Знаешь, хорошо бы поскорее вернуться в Рейкьявик, чтобы начать обработку Томаса.

— Это я понимаю, но ведь мы можем найти нечто такое, что прольет дополнительный свет на гибель отца…

Сержант призадумался.

— Магнус, ну я прошу… Ты же знаешь, насколько это для меня важно.

— Как, ты говоришь, называется та ферма? Алфабрекка? Он нам показал ее на карте…

— Точно. Чтобы туда проехать, надо свернуть к ущелью Тьоурсаудалур.

— Хм… Если считать в оба конца, это полсотни километров?

— Если не больше.

Магнус знал, что обязан как можно быстрее доложить Балдуру о результатах допроса Хакона. Причем это ему хотелось проделать лично, а не по телефону, чтобы после рапорта можно было сразу заняться Томасом.

Сержант бросил взгляд на Инкилейф. Да, он отлично понимал, что сейчас испытывает девушка и насколько важным для нее был поиск ответов.

— Ладно, — вздохнул он. — Вытаскивай свою карту, поработаешь штурманом.

Когда самолет начал снижаться над аэропортом Кеблавик, Диего невольно облизнул губы. Он нервничал. И дело вовсе не в предстоящем задании; напротив, Диего с нетерпением ждал момента, когда удастся прихлопнуть заказанного копа. Да и самолетная лихорадка тоже ни при чем: уже довелось полетать, и немало. Однако Диего никогда не был в Европе. С Испанией он наверняка справится, с Италией тоже вроде можно найти общий язык, но как быть с Исландией?

Судя по первым впечатлениям, эта страна была явно не в себе.

Он ожидал увидеть снег, лед, эскимосов и их забавные жилища под названием «иглу». Холод, видимо, удастся перетерпеть. Диего с пятнадцати лет жил в Лоренсе, милях в двадцати к северу от Бостона. Там в зимнюю пору погода была далеко не сахар.

Пожалуй, холод можно считать одним из самых сильных потрясений в судьбе Диего; во всяком случае, именно это произошло с ним в возрасте семи лет, когда он впервые прибыл в Штаты. Его семья происходила из городишка Сан-Франсиско-де-Макорис, что расположен в Доминиканской Республике. Стомильный пролив Мона, которым Доминикана отделяется от Пуэрто-Рико, они пересекли на лодке, а потом, купив себе фальшивые документы, перелетели в Нью-Йорк. Несколько лет провели в квартале Вашингтон-Хайтс в Верхнем Манхэттене, где папаша зарабатывал на жизнь, тайком доставляя наркотики от одного дилера к другому. Его поймали, сунули за решетку, где он и помер года через два. Диего и младших дочерей мать увезла в Лоренс, к своей кузине.

Именно там Диего и начал свою карьеру, поработав сначала в области «наркотической логистики», после чего сменил стезю и пошел в «силовые структуры», где проявил себя с очень хорошей стороны. Нет, он не был столь уж беспричинно и предельно жесток, как иные подчиненные Сото, однако обладал живым умом, а это порой стоило целого взвода «солдат». И уж кому, как не ему, поручать поиски бостонского копа, затесавшегося среди оравы эскимосов.

Они наконец приземлились и без излишних проволочек покинули самолет. Иммиграционный контроль оказался чистой воды формальностью: какой-то чиновник мельком бросил взгляд на американский паспорт Диего и тут же его проштамповал. Выйдя в зал прилета, Диего осмотрелся кругом, нашел плакатик с надписью «Мистер Робертс». Его держал коренастый литовец с коротким ежиком каштановых волос и акцентом, напоминавшим русский. Они вышли из здания аэровокзала и сели во внедорожник «ниссан».

Командировка выдалась сумбурной, времени подготовиться почти не дали. С другой стороны, Сото обратился к одному из своих поставщиков и договорился, что тот выведет его на надежных людей в Исландии. Люди эти оказались выходцами из какой-то Литвы (недоумевающему Диего разъяснили, что так называется одна из бывших республик Советского Союза), и они вроде бы не возражали помочь.

Диего окинул взглядом ландшафт. Снега и в помине нет. И ни одного иглу. Даже деревьев — и тех нет! Ничего себе местечко…

Спустя полчаса они свернули на парковку возле «Тако Белл». Вот это по-нашему. Диего тут же взял себе буррито, хотя час еще стоял ранний, и вернулся в машину, где на заднем сиденье уже сидел новый деятель: мужчина лет тридцати, с такой же короткой стрижкой и синими бусинками глаз.

— Меня зовут Лукас, — заявил он, и Диего отметил густой акцент, который мало чем походил на русский говор, хорошо знакомый ему по Бостону.

— Джо, — сказал Диего, тряся предложенную руку.

— Добро пожаловать в Исландию.