Мама для будущей злодейки - Хэйли Джейкобс

что в прошлом году его папа выиграл в конкурсе с дротиками игрушку, я тоже хочу. О, и еще хочу попробовать сахарную вату, о которой говорила Эрика, и в «Вылови яблоко» поиграть…

– Все-таки, помирились с Эрикой?

– Да. Она извинилась, и я снизошла до того, чтобы принять великодушно ее обратно в подруги. Я же молодец?

– Ты у меня просто супер, – давлю смешок.

Ох, великодушная моя!

– А! Мам, нам надо будет купить подарок на ее день рождения. Она меня пригласила к себе домой. Будет торт! И папа Эрики…

Мы уже почти дома, но я резко замираю на месте, заметив на крыльце знакомую фигуру. Пенелопа замолкает, не закончив фразу. Ее глазки блестят, она явно ждала в гости доброго дядю, но скоро и дочка понимает, что что-то с ним не так. Малышка крепче сжимает своими пальчиками мою руку, выражая беспокойство.

Альтан сидит на крыльце, его налитые кровью припухшие глаза распахиваются, стоит мужчине заметить нас у ступеней. Он неловко трет рукой лицо, пытаясь привести себя в чувство, но ему это явно удается плохо.

По расслабленной позе, опущенным плечам и разящему перегару, который доносит до носа порыв ветра, я заключаю, что в этот раз господин Легранд пьян в стельку.

– Ха-ха…Пришли? Я уже зажда-ался.

Альтан пытается держать ровно голову, запрокидывающуюся постоянно набок, и находит глазами спрятавшуюся от страха за моей юбкой и робко выглядывающую в его сторону Пенелопу.

– А вот и ты… – неожиданно всхлипывает мужчин в неизменно черных одеждах, фокусируя взгляд на моей дочери. – Ты…

– Вы…плачете? – спрашиваю, не до конца осознавая происходящее.

Как он себя довел до такого состояния? Почему пришел сюда, а не к себе домой?

– Эрин?

Альтан моргает, глядя вверх, но его корпус снова шатает. К счастью, он сидит, иначе, давно бы уже свалился плашмя, разбив о ступени свое красивое личико.

– Врушка! Ты, ик, мне солга-ала…Мы уже…уже были…знакомы…Ха-ха-ха… – неестественный смех чередуется всхлипами и икотой.

Святая, я впервые вижу человека в настолько ужасном состоянии. Командую Пенелопе идти осторожно сзади, не приближаясь к мужчине, и закатываю рукава блузы.

– Давайте-ка, господин хороший, мы сейчас встанем с крыльца?

Поднимаюсь на ступеньки и тяну мужчину за руки. Он довольно легко подчиняется, но в качестве опоры выбирает мои плечи. Вес высокого и крепко сложенного Альтана доставляет немало неудобств, пока мы идем заходим неспеша внутрь. Не помогает и то, что длинные ноги у него переплетаются так, что не просто толку от них ноль, но они еще и мешают преодолеть короткое расстояние по коридору от крыльца до нашей квартирки.

– Мама…. – Пенелопа семенит позади, очевидно не понимая, что не так с ее знакомым. В тоненьком голосочке слышится страх и беспокойство.

– Ничего, дочь. Это…дядя просто болеет. Мы его полечим, и все будет хорошо, – придумываю неубедительное оправдание. Но, к счастью, ребенок верит и немного успокаивается.

Слезы на личике дочки я ставлю в вину незваному выпивохе.

Альтан снова смеется. Этот звук похож больше на глухой лай бродячего пса.

– Дочка…дочь… – бормочет с сомнением господин алкаш.

Затаскиваю его внутрь апартаментов и безжалостно бросаю на обувном коврике.

Мужчина сползает спиной вниз по закрытой двери, снова смеется и остается сидеть на месте. Хотя бы не буйный. Да уж, все в сравнении познается. В прошлый раз он и впрямь был не пьян, а под воздействием чего-то.

Вот же черт, я начинаю пересматривать свои решения. Да, опасно было его приводить. Что тогда, что сейчас. Сглупила, Эрин. Тупица, что сказать. И чего себе еще напридумывала, голову была готова потерять! Эх, всегда вот такие загадочные парни своим обаянием заманят, запудрят мозги, а потом не знаешь, как от разочарования отмыться.

– Идем, Печенька. Переоденемся и умоемся, хорошо? – уговариваю ласково малышку, присев на корточки и стерев ладошкой слезки с пухлых мягких щечек.

– Да! – кнопка шмыгает носом и поворачивается к развалившемуся на нашем пороге пьянице спиной.

Вот тебе и недоразумение!

38

Помогаю Пенелопе умыть личико и переодеться, на ужин сервирую ей пюре с котлеткой, и прикрываю почти вплотную дверь кухни, оставив небольшую щелочку.

– Кушай, не торопись, хорошо? Жуй тщательно. А мама пока посмотрит, как там дядя.

– Хорошо.

Слез больше нет, да и в целом дочка уже отошла от неприятно удивившего ее зрелища. Ребенку еще не приходилось вот так вот сталкиваться с последствиями злоупотребления взрослыми спиртного, пьяных она и близко не видела, а уж до такой степени налакавшихся и подавно.

Я вдыхаю поглубже и пытаюсь успокоиться, злость ушла, и на ее место потихоньку закрадывается раздражение и разочарование.

Возвращаюсь в прихожую, на коврике для обуви мужчина сидит, как и прежде. Его длинные ноги широко раскиданы на полу в разные стороны, спина и голова покоятся на входной двери. Показалось, что уснул, но стоило только Альтану услышать мои шаги, как глаза его распахиваются.

Они все такие же кристально голубые, почти прозрачные. Но сосуды налились кровью, и веки припухли порядком. А еще замечаю, что обычно всегда отдающий лоском наряд господина Легранда сейчас какой-то грязный, будто он проходил в нем не один день, да и на челюсти и подбородке уже заметна щетина. Что же произошло? Я уже неоднократно убеждалась, что слухи о нем с трудом соответствуют действительности. Может ли быть у этого состояния мужчины какое-то объяснение?

– Э-э-ри-ин, – тянет Альтан и глупо улыбается.

Я скрещиваю руки на груди, размышляя, что мне с ним делать. Бросить не могу, совесть не позволит. На своих двоих он до дома точно не дойдет. Ну, даже если и дойдет – вдруг сработает автопилот – то вряд ли его там будут с распростертыми объятьями ждать. В голове мелькают слова Мидаса о ситуации в семействе эрцгерцога. Там только и ждут мачеха со сводным братцем как бы найти шанс избавиться от неугодного наследника. Помогать им не хочется от слова совсем.

– На одну ночь. Только на одну ночь, я разрешаю вам остаться.

Выдвигаю свое условие. До тех пор, пока он не протрезвеет, приютить его и позаботиться с меня не убудет. А уж после, он и сам не захочет задерживаться.

Мужчина смеется. Это совсем не тот звук, который мне нравился. Не бархатистый с хрипотцой, а скрежещущий, глухой, не вызывающий никакого желания улыбнуться, наоборот, хочется уйти как можно дальше,