Озноб - Анна Малышева

– Когда она в последний раз позвонила и пожелала увидеться, я в самом деле готов был ее убить! – неожиданно сознался Сергей. Несмотря на то, что он говорил чудовищные вещи, его лицо вдруг просветлело и приобрело самое вдохновенное выражение. – Я ведь думал, что увижу ее снова только на бракоразводном процессе, она всерьез закрутила роман со своим американским приятелем… И вдруг снова слезы, упреки, я, дескать, ее не понимаю и не жалею… Знаешь, она была из той породы женщин, которым очень трудно объяснить, что все кончено. Неизвестно, почему они так верят в свою незаменимость, слышать не хотят, что их больше не любят. И ноют, требуют сочувствия, суют тебе под нос какие-то истрепанные воспоминания… Она так просила о встрече, не желала понять, что я занят и встречаться нам, собственно, незачем. Прости, я не мог привезти ее никуда, кроме загородного дома. К тому же в особняке была неисправна проводка, ты все равно не могла там долго оставаться!

Последнюю фразу он добавил, наткнувшись на внимательный, цепкий взгляд женщины. Спохватившись, та отвела глаза и взяла наконец свою чашку:

– Да, теперь я все понимаю. А тогда была на тебя очень зла! Но послушай, Давид в беседе со мной утверждал, что жена уехала к тебе как раз накануне моего переезда на дачу! У тебя получается иначе… Как это объяснить?

– Понятия не имею! – почти весело ответил Сергей. – Ну, да ей не впервой врать нескольким людям сразу. Могла сказать ему, что едет ко мне, а прошататься несколько дней по любимым кабакам. Он ведь пытался ограничить ее в выпивке, к анонимным алкоголикам водил. Давид – сугубо положительный человек!

– Мне кажется, в отличие от тебя, он так и не смирился с ее смертью!

В голосе Ирины невольно прозвучал упрек, но Сергея не смутило и это. Он лишь отмахнулся и поднялся с кресла, прихватив опустевшие чашки:

– Принесу-ка еще кофе, а ты пока попробуй вон те конфеты, кстати, ее любимые. Что касается Давида… Он не принял ее смерть, потому что не видел ее мертвой. Ая знаю то, что знаю. Мертвые не воскресают.

Женщина содрогнулась и не нашлась, что ответить. Когда Сергей вышел, ей показалось, что стены комнаты внезапно сдвинулись, как будто это и правда была гробница.

К другой чашке кофе, предложенной Сергеем, Ирина даже не притронулась. Дальнейшее происходило слишком быстро, она даже не успевала осознать своих действий и слов и, возможно, оттого события внезапно приняли такой темп. Вернувшись в комнату, Сергей уселся на диван, рядом с ней, так близко, что у нее возникло инстинктивное желание отодвинуться. Впрочем, оно тут же прошло, когда он, поставив чашки на столик, взял ее руку в свои ладони и спросил о чем-то – позже она никак не могла вспомнить, о чем. Его внимательные серые глаза оказались совсем рядом, и женщина впервые рассмотрела яркие янтарные точки вокруг зрачков, придававшие его взгляду нечто диковатое, почти звериное. В этом и заключалась тайна его глаз, во всем остальном как будто совершенно обыкновенных, однако забыть которых, она не могла с того самого дня, как впервые увидела их.

Минуту или две они вели разговор, который представляет интерес только для мужчины и женщины, ощущающих, что их близость становится неизбежной. Сторонним слушателям их диалог показался бы пустым и бессодержательным. Ирина сама не понимала, о чем ее спрашивают, что она отвечает. Главным был жар его ладоней и дыхание, внезапно ставшее тяжелым, слегка прерывистым. Первый поцелуй отозвался у нее в душе острым чувством тревоги, ощущением, что она переступает границу дозволенного, но второй и все последовавшие за ним быстро заглушили голос разума.

Она не помнила, чтобы ее сердце билось так сильно – ни тогда, когда она впервые была близка с мужчиной, ни тогда, когда сошлась с Егором, уже смутно предчувствуя, что станет его женой, ей не доводилось испытывать ничего подобного. Именно это волнение, почти переходящее в страх, придавало всему происходящему вкус запретного плода и заставляло женщину переживать острое наслаждение. Когда она снова пришла в себя и туман, повисший перед глазами, рассеялся, Ирина съежилась и села на диване, непослушными руками оправляя платье. Сергей, только что вернувшийся из ванной, уже переоделся в купальный халат. Вид у него был чрезвычайно довольный, бледное прежде лицо раскраснелось. Заметив смущенное движение женщины, он поспешил присесть рядом и обнять ее за плечи:

– Что, куда ты? Только не говори, что собралась уходить!

– Неужели мы останемся здесь? Ирина вновь обвела взглядом комнату, поражаясь тому, что могла забыться в этой гнетущей обстановке. Ей хотелось немедленно сбежать, хотя она и понимала, что это чувство ничем не обосновано. «Я как будто боюсь, что сюда явится хозяйка!»

Поймав себя на этой мысли, она испытующе взглянула в глаза сидевшему рядом мужчине:

– Ты, кажется, нормально себя здесь чувствуешь? А мне не по себе.

– Понимаю, но куда же мы можем поехать? Я уже предлагал гостиницу…

– Но ты ведь сам здесь не живешь?

– Отныне придется жить, – иронически усмехнулся он. – Я только что освободил квартиру, которую снимал, а жилье, что в центре, считай, уже не мое. Эта квартира все равно будет пустовать. Почему бы мне не поселиться в ней, хотя бы временно?

– Да, почему? – эхом отозвалась женщина, у которой что-то продолжало болезненно сжиматься в груди. Она не понимала, отчего ее так мучает небрежный тон, каким Сергей говорил о своей якобы покойной жене, и с тревогой вглядывалась в его лицо, ожидая более правдивых объяснений, давать которые тот явно не собирался.

– Или думаешь, покойница будет против и явится к нам ночью, чтобы наказать за прелюбодеяние? – Теперь мужчина открыто смеялся. – Нет, не говори, что веришь в подобные бредни, ты слишком умна для этого!

– Я не знаю, во что верю. – Она поднялась наконец с дивана, несмотря на то, что Сергей пытался ее удержать. – Но оставаться здесь не хочу. Ты, конечно, можешь, твое дело, а я поеду к сестре.

– А ревнивого муженька не боишься?

– Меньше, чем призрака твоей жены. – Ирина смотрела на Сергея в упор, так пристально, что в его взгляде промелькнуло нечто, похожее на смущение. – Там я смогу спокойно уснуть, во всяком случае.

– Подожди хоть, я приму душ и отвезу тебя, – попросил Сергей, смирившись с ее решением. Впрочем, он не выглядел слишком расстроенным, вероятно, Ирина расхолодила его своим упорством. – Не представляешь, какой у меня был безумный день, я только сейчас начал приходить в себя! Посиди пятнадцать минут, я быстро!

Женщина не стала возражать, настаивать, что уедет на такси. Ей хотелось только уйти из этого дома, а не избавиться от Сергея. Пока в ванной комнате шумела вода, она обошла всю квартиру, включая везде свет и настороженно осматривая обстановку. Остальные две комнаты были обставлены под стать гостиной. В них пылилась все та же дорогая тяжеловесная мебель, аппаратура последнего поколения, пышные ковры и плотные занавеси на окнах. Ирина задержалась в спальне, возле старинного туалетного столика, инкрустированного разными породами дерева. Эта вещица выделялась среди прочих и заставляла предположить, что кто-то подарил ее хозяйке квартиры или же она получила ее по наследству. Ирина обратила внимание на столик еще и потому, что он выглядел единственной вещью, к которой недавно прикасались чьи-то руки. Слой пыли на столешнице был местами стерт, на краю валялось несколько сложенных бумаг и перевернутая лицевой стороной вниз рамка, в какие обычно вставляют фотографии.