Красивый. Богатый. Женатый - Алина Ланская

— Сделка? — переспрашиваю. — Ты имеешь в виду фиктивный брак?

Он не отвечает, на меня не смотрит, медленно подходит к окну, сцепив руки в замок за спиной. 

— Я тебе уже говорил, что после гибели родителей я рос в семье ближайшего друга своего отца, его партнера по бизнесу Игоря Калинина. Хотя у меня были и есть кровные родственники, мы особо не общались. Игорю удалось оформить опеку надо мной, я думаю, не последнюю роль в этом сыграли его деньги. Через несколько лет умерла его жена, и мы остались втроем. Он, я и Таисия, его единственный ребенок. Ты могла видеть ее на фотографии на моем столе в кабинете.

Он не оборачивается, не смотрит на мою реакцию, не спрашивает, правда ли я ее видела. Дымов просто знает. Но по тону совершенно непонятно, как он к этому относится.

— Тая росла очень живой и эмоциональной девочкой, всего на три года меня моложе, но иногда мне казалось, что я общаюсь с ребенком, она достаточно поздно повзрослела. Когда я стал студентом, мы не так часто виделись, как хотелось бы, а Игорь после смерти жены еще больше ушел в работу, он всегда был трудоголиком.

— Ты тоже трудоголик, — тихо выговариваю я и борюсь с желанием подойти поближе. Я даже не чувствую ревности к этой Таисии. Но мне больно, я чувствую сейчас боль и в нем. 

— Все, чего я достиг, кем я стал, — этим я обязан ему. Игорь стал моим вторым отцом, хотя официально так меня и не усыновил. В восемнадцать Таисия влюбилась в парня, проходимца, похожего на Глеба. Игорь сначала не придал этому значения, пока однажды Тая не заявила, что собирается замуж. Меня тогда не было с ними, я лишь спустя несколько дней узнал, что она исчезла. Сбежала с этим парнем. Мы нашли ее через месяц в каком-то притоне, всю… В больнице, куда отец отправил ее на реабилитацию, она пыталась перерезать себе вены. Тая пошла на поправку через полгода, когда у Игоря обнаружили рак. Он умер через два месяца.

— Мне очень жаль… — Не могу не сказать этих слов, хотя прекрасно понимаю, что такому, как Дымов, жалость точно не нужна.

— Его болезнь изменила все, — продолжает Дымов. Он по-прежнему не смотрит на меня, но я уверена, что ни Ирине, ни другим своим подружкам он этого не рассказывал. — Игорь построил успешный фармацевтический бизнес, очень крупный бизнес, Петра. Но помимо нашей семьи у него есть и другие акционеры. Война с ними идет много лет, их задача — взять под контроль то, что Игорь и мой отец строили десятилетиями. Он понимал, что дочь не способна сохранить дело его жизни, Тая не была способна позаботиться даже о себе самой. Его родной брат, отец Виолы, в случае смерти получил бы полный контроль над бизнесом, но главное — над Таисией. Любое медицинское заключение девушки это доказало бы. Мы не могли этого допустить.

— Поэтому ты на ней женился? — Все складывалось в простой пазл.

— Она — все, что осталось от моей семьи. А я — ее семья. Времени у Игоря было мало, есть масса юридических тонкостей с акционерным соглашением, которые свели на нет наши попытки перевести долю в компании на меня. Теперь я ближайший родственник Таи, я ее стена между ней и другими акционерами и дядей. От ее имени я управляю нашим семейным бизнесом и держу на коротком поводке Виолу, ее мужа и отца. Для них Тая — денежный мешок, Игорь это прекрасно понимал. Таисия тоже не испытывает иллюзий насчет своих родственников. Они точно оформили бы над ней опекунство или как минимум попечительство. И я ничего не смог бы сделать, потому что формально мы не родственники. Зато сейчас Тая сможет жить, не опасаясь за свою свободу, ее ни к чему не принуждают, она рисует… рисовала свои картины в своей любимой Италии и радовалась жизни.

— Почему радовалась? — цепляюсь за последнюю фразу. От моего вопроса он едва заметно вздрагивает.

— Тая упала с лестницы в своем доме. В тот день, когда я хотел рассказать тебе об этих своих обстоятельствах. Больше недели пролежала в искусственной коме, сейчас восстанавливается.

Сердце разрывается — то ли щемящей жалости, то ли от безысходности. К чертям все! Подхожу к нему и, не давая обернуться, крепко обнимаю его со спины.

— Мне так жаль… я не знала…

Прижимаюсь лбом к его спине, он стоит неподвижно, потом начинает очень медленно гладить меня по ладоням.

— У меня нет, не было и не будет супружеских отношений с Таисией, — негромко произносит Дымов. — Я не романтик, Петра, и не считаю брак обязательным условием для любви и прочных отношений между мужчиной и женщиной. Мои родители не состояли в браке, что не мешало нам троим быть единым целым. Я наблюдал, как охотились на овдовевшего Игоря…

Тая мне как сестра, я не считаю ее своей женой, она по факту таковой и не является. Я люблю тебя, Петра. Я могу дать тебе все, кроме официального брака.

Что чувствуешь, когда человек, в которого ты влюблена, признается тебе в своих чувствах?

Радость? Эйфорию? Счастье?

Боль, отчаяние и безнадежность.

— Ты плачешь? — Обернувшись, Дымов мягко поднимает мое лицо за подбородок и обеспокоенно смотрит в глаза. — Я тебя обидел?

Не выдерживаю его внимательного и заботливого взгляда — слезы льются еще сильнее. Не могу их остановить, даже если бы захотела. Я не могу и слова сказать, так больно внутри, горло будто железной проволокой перекручено. Совершенно нестерпимо касаться его, чувствовать на себе его руки, ощущать кожей его запах на себе. И понимать, что ничего не получится.

Дергаю подбородком, чтобы освободиться, и Дима мгновенно меня отпускает. Ни на секунду не удерживает рядом. Так холодно сразу.

— Я не смогу… — из меня вырываются слова, которые я мечтала никогда не сказать ему. — Дим, я не такая, я…

Закрываю рот ладонью и отворачиваюсь. Слезы беспощадно размывают тушь на лице, пытаюсь хоть немного с собой справиться, но мне только хуже.

— Держи. — Перед глазами появляется белое пятно, не сразу соображаю, что он протягивает мне платок. — Мне жаль, что я расстроил тебя.

Он снова сдержанный и холодный, но я все равно улавливаю напряжение в голосе. Дымов не понимает, никогда не поймет меня. То, что для него пустяк, для меня… И его любовь сразу пройдет, как только он сообразит, что я…

Мысли путаются, не могу в себя прийти, отчаянно тру лицо платком, оставляя на мягкой дорогой ткани грязные следы от туши.

— Ты самый лучший на свете. Я ошиблась, такого про тебя надумала… — Стараюсь говорить медленно, чтобы голос не сорвался. Он по-прежнему стоит у меня за спиной, и я рада, что не вижу сейчас его глаз.

— Это неважно.

— Важно! — Резко оборачиваюсь и, собрав все свое мужество, смотрю ему в глаза. — Важно. Я такими словами тебя называла, когда твоя… Таисия оказалась в больнице, я ведь даже не спросила, что с тобой! Почему ты уехал? Я не такая отвратительная эгоистка, как ты мог обо мне подумать. Просто я…

— Я так не думаю, Петра.