Союз Нерушимых? - Ftr

отличные бойцы, после его тренировок ставшие лучшими. А ещё не так давно их командир заполучил и принял редчайшую микстуру для Усиления магического развития – микстуру Разрыва Маны. Да-да, ту самую, что мне с лёгкой монаршей руки подарил Догернаш. Только я принял микстуру с синим корнем, а Ник более быстродейственную – с красным. Если вкратце, эта микстура прокачивает мага на двести лет развития за более короткий срок: с синим корнем за десять лет, а с красным всего за два года. То есть в моём случае идёт двадцатикратный рост основных магических параметров, у Ника стократный. Учитывая, что по словам Ника микстуру он заполучил вскоре после нашей встречи в Области Гильрена, сейчас он на порядки Сильнее, чем был тогда, ведь прошло уже больше года с тех пор. Ник сказал, что принимать такую микстуру в его возрасте было опасно, в это же время Дедион в моей голове буквально орал, что это было безумие. Но Ник рискнул, понимая, какая это редкая возможность, учитывая, что от начальства он таких подарков не получает – боятся получить по шее от Высшей Магии. А дальше всё было как у меня: первое время мучило сильное жжение по всему Телу, позже оно ослабло, потом пропало вовсе.

Посиделки продолжались, пока мы всё не съели. Лиския строго за этим следила, сама при этом ни крошки в рот не положив. Дети широко зевая отправились спать, я в этот момент не мог поверить своим глазам – они всё-таки способны уставать. Ник же удивился, что Макс и Кирилл так быстро ко мне привязались, по его словам они не особо идут на контакт с незнакомцами. Вот уж не подумал бы, по мне так сорванцы-сорванцами.

Доев содержимое последней салатницы, Ник предложил устроить для меня ночную экскурсию по столице королевства. Вернее, он не предлагал этого мне, а отпрашивался таким образом у жены:

– Дорогая, Влад уже завтра уезжает, а в Нуклирде так и не побывал. А как же гостеприимство Лурдении?

– Итак весь день пропадал… – начала Лиския.

– Я выпросил неделю отдыха у Его Величества, – использовал убойный аргумент Ник.

Самое обидное, что мне эта экскурсия не особо-то и нужна.

– Неделю? И этот зануда согласился тебя так надолго отпустить? – удивилась Лиския.

– Да, Его Величество согласился, – степенно ответил Ник.

Недолго подумав Лиския вынесла вердикт:

– Хорошо, идите. Но если в течении НАШЕЙ недели ты “неожиданно” понадобишься этому зануде, даже не надейся…

– Понял-понял. Пойдём, Влад, – Ник потащил меня за рукав, видимо, боясь, что жена может передумать.

– Спокойной ночи, – только и успел я сказать, прежде чем мы оказались на улице.

До города мы шли пешком. Внутрь нас пустили без проблем – меня в очередной раз не стали вносить в Оттиск. Я был уверен, что Ник хочет меня вытянуть из дома для разговоров, которые нельзя вести в кругу семьи. Поэтому, когда он действительно начал рассказывать о городе, его истории и архитектуре, я порядком удивился. Впрочем, ничего особенного на фоне уже виденных мной городов Нуклирд из себя не представлял. Была лишь одна интересная деталь – город был слишком… прямой. Улицы строго прямые, пересекаются строго под девяносто градусов. Расстояние между параллельными улицами одинаковое. Столицу Лурдении будто по линейке строили. На каждой улице даже старались соблюдать единую архитектуру, а не кто во что горазд. Но это не помогло – город всё равно выглядел пёстро, как это принято на Катиноле.

Впрочем, экскурсия не продлилась долго: Ник затащил меня в харчевню, чтобы перекусить. Есть мне абсолютно не хотелось, ему, я уверен, тоже. Мы заняли столик в центре зала, к нам быстро подошла официантка, такая бодрая, будто у неё сейчас не ночная смена, и вообще она только проснулась. Как я и думал, Ник не стал ничего заказывать из еды, только выпивку. Немного, по одной кружке. Ещё по первой встрече мы сошлись в вопросе негативного отношения к алкоголю. Но не сидеть же за пустым столом. Официантка не была расстроена столь небольшим заказом и улыбнувшись на прощание пошла на кухню. То ли она хорошо знает Ника, то ли от природы очень приветлива.

– Знаешь, Лис не нравится, когда я с кем-либо об этом говорю, – отстранённо произнёс Ник, смотря в сторону.

– О чём?

– О прошлом.

Понятно.

Девушка вернулась с нашим пивом. Кружки переместились на стол, мы получили заверение, что можем в любой момент дополнить заказ.

Сначала разговор шёл тяжело. Будто из-под палки. Потом чуть легче, под конец мы вполне спокойно говорили на любые темы. Ник заказал ещё по кружке выпивки. В какой-то момент я решил подвести итог:

– Ты всё-таки, мягко говоря, не очень относишься к Советскому Союзу.

– Мягко говоря… Я ведь из того поколения, что ребёнком прошёл через гражданскую войну, где обе стороны пытались друг друга превзойти по уровню насилия и жестокости. Я видел цену зарождения этой страны. Голодомор забрал больше моих родственников, чем фашисты во время войны. Моего близкого друга, с которым я познакомился буквально в окопе, и который мне не раз жизнь спасал, поставили к стенке и расстреляли как предателя, когда мы из Берлина вернулись. Многих моих друзей встретила пуля, но там были враги – мы их ненавидели, они нас. За Пашку обидно больше других. А уж сколько моих знакомых были отправлены на север, ставить рекорды ВВП, которыми потом так хвастались в партии, не счесть. И знаешь, что самое странное: многие из них были всем коммунистам-коммунисты. Я так и не понял, по какому принципу давали медали и награды, а по какому отправляли в лагеря или расстреливали. Монетку что ли бросали? – горько усмехнулся под конец своей речи Ник.

Я думал, что Ник родился чуть позже и Великую Отечественную встретил относительно молодым, но если он говорит о гражданской войне, значит мы действительно родились в разных странах: я в СССР, а Ник в Российской Империи.

Общее у этих стран только одно – они в прошлом. Хочется верить, что навсегда.

– Мне повезло больше.

– Да, я чувствую ностальгию в твоих словах.

– Я родился, когда лысый фанатик и кровавый волчара были уже мертвы. Проблем, как всегда, хватало, но мы наконец вспомнили, что строим социальное государство. Я хоть и не из трудовой семьи, вышел из научной интеллигенции, но всё равно чувствовал… люди были добрее. И была цель. Всё ведь познаётся в сравнении: когда цель пропала, когда смысл исчез, и оказалось, что все против всех, я понял, что без этого мне куда сложнее жить. Оказалось,