Звезды нового неба - Илья Шумей

Люк закрылся за ним, и мы снова остались одни и в полной тишине. Хотя, если прислушаться, то можно было разобрать отдельные отголоски бурных прений, прорывавшиеся даже через герметичную дверь. Гул накатывал волнами, и по их характеру сложно было определить, в каком направлении движется обсуждение, так что я перестал обращать на него внимание. Все равно, изменить что-либо было уже невозможно. По сути, я уже выполнил задачу, для которой меня сюда отправляли и то, какое решение будет принято в итоге, от меня более не зависело. Дальнейшая судьба Земли и человечества находилась теперь в руках других людей. Получалось, что я теперь превратился в никому не нужную пустую стреляную гильзу. Лишь бы мой выстрел не оказался холостым.

Кадеста тронула меня за локоть, и я невольно вздрогнул. Только сейчас я сообразил, что она уже давно меня о чем-то спрашивает, но я так задумался, что ничего не слышал.

– Ты что, совсем оглох, бедолага? Есть хочешь?

– Да, наверное, – отозвался я, массируя гудящие виски, – что-нибудь пожевать не помешало бы.

– Сейчас сообразим, подожди чуть-чуть, я мигом.

Девчонка ловко выскользнула в коридор, но заскучать я не успел, поскольку ей на смену из зала заседаний вывалился Куберт. Он был красный как рак и тяжело дышал, словно только что ворочал мешки с углем. Не задерживаясь, он также проследовал в коридор, проворчав мимоходом что-то нелестное об оставшихся позади спорщиках. Ему, похоже, там здорово от них досталось.

Я как раз раздумывал над тем, не нажил ли я себе еще одного врага в лице ученого-боцмана, когда вернулась Кадеста. Она принесла мне пару булочек и флакон с чаем. Примостившись в углу, где можно было упереться ногами в поручни, я занял свои челюсти работой, надеясь, что за это время мой мозг хоть ненадолго отвлечется от бессмысленного бега по кругу сомнений и переживаний. Если честно, то это не особо помогло, но хоть в животе бурчать перестало.

Тем временем, гул, доносящийся из зала, немного поутих, и превратился в отдельные возгласы. То ли они там все друг друга поубивали, то ли у них иссякли запасы ругательств. Быть может теперь обсуждение, наконец, сможет добраться до сути вопроса?

Судя по всему, я почти угадал, поскольку вскоре дверь приоткрылась, и дядя Оскар поманил меня пальцем.

– Давай, заходи. Драка уже закончилась.

Я машинально провел рукой по топорщащимся волосам и вплыл в зал следом за ним. На сей раз Председатель сам разместился за трибуной, а меня посадил рядом. Состав зрителей не претерпел каких-либо изменений, но их внешний вид ясно говорил, насколько бурным и сложным оказалось обсуждение. Обращенные ко мне лица блестели от пота, на щеках еще горели красные пятна, и я бы не удивился, если бы увидел разбитые носы и фонари под глазом. Сидевший в первом ряду Малгер был мрачнее тучи, на виске у него пульсировала жилка, а его руки с такой силой сжимали подлокотники, что костяшки пальцев аж побелели.

– За прошедшие годы, – заговорил дядя Оскар, – мы как-то разучились составлять подобные официальные документы, так что некоторые формулировки, возможно, потом придется подкорректировать, но сути это уже не касается. Итак:

«Граждане поселения „Исаак Ньютон“ всегда выступали за мирное и взаимовыгодное сосуществование всех сообществ в Галактике. И потому с одобрением восприняли инициативу правительства Земли по нормализации отношений и налаживанию конструктивного диалога. Однако прежде мы настаиваем на выполнении ряда условий, без которых дальнейшее обсуждение невозможно.

Первое: мы требуем признания станции „Исаак Ньютон“ независимым государством со всеми полагающимися правами и свободами, включая участие во всех основных международных институтах, в том числе в ООН.

Второе: область в радиусе одного миллиона километров от станции либо от любой из наших исследовательских или производственных баз мы рассматриваем как свою территорию и зону наших жизненных интересов и любое несанкционированное вторжение в них будем считать актом агрессии.

Третье: мы требуем предоставления письменного подтверждения прекращения всех уголовных дел и отзыва всех судебных исков, возбужденных ранее против наших граждан.

Четвертое: мы требуем снятия ареста с собственности и банковских счетов лиц, обвиненных в сотрудничестве с нашим поселением (список прилагается).

Пятое: до оформления официальных документов и передачи соответствующих верительных грамот в качестве единственного полномочного представителя Земли мы будем рассматривать Олега Кулебкина. Только ему будет позволено подниматься на борт любого из наших кораблей и посещать станцию „Исаак Ньютон“, и только с ним будут вестись все официальные переговоры».

– На этом присказка заканчивается, – дядя Оскар ободряюще кивнул мне, – дальше будет легче.

Пока он переводил дух, Малгер, чаша терпения которого, по-видимому, окончательно переполнилась, отцепился от кресла и не говоря ни слова выплыл из зала. За ним последовали несколько его сторонников.

– Компромиссы никогда не давались легко, – пробормотал Председатель, глядя ему вслед, и продолжил читать:

«Все граждане поселения „Исаак Ньютон“ с крайней тревогой и озабоченностью восприняли информацию о надвигающемся катаклизме, грозящем уничтожить Землю. В такой ситуации мы не можем быть равнодушными и оставаться в стороне, а потому заявляем, что окажем всю возможную помощь, которая потребуется от нас в ходе реализации проекта „Ожерелье“.

Мы предоставим доступ к имеющимся у нас сведениям по проектированию и монтажу крупноразмерных конструкций в условиях невесомости. Мы также передадим Земле все наши наработки в области портальных технологий и обеспечим необходимую информационную поддержку. С завтрашнего дня мы начинаем набор добровольцев, которые присоединятся к земным специалистам на строительстве. Жители „Ньютона“ никогда не оставят своих собратьев в беде».

– В общих чертах это пока все, – Председатель отложил свой планшет, – ну, Олег, что скажешь?

Мне, право, как-то неловко об этом говорить, но я так ничего и не сказал. Я просто закрыл лицо руками и заплакал.

Пристяжные ремни натянулись, врезавшись в плечи, и я словно повис на них над несущейся мне навстречу шахтой. И хоть мне было прекрасно известно, что ничего со мной не станется, что лямки преспокойно выдержат нагрузку в несколько тонн, легче от этого не становилось. В задних рядах лучше – там у тебя перед носом торчит спинка переднего кресла, и нет этого тошнотворного ощущения падения.

Транспортер плавно тормозил, приближаясь к четвертому Узлу, и впереди уже виднелись вспыхивающие красные огни на его платформе. Серое марево, в которое сливались проносящиеся мимо фермы, начало постепенно редеть и распадаться на отдельные стробоскопические вспышки солнечного света. Увы, когда каждый день требуется перемещаться вперед-назад на тысячи километров, приходится терпеть определенные издержки, включая двукратные перегрузки при каждом разгоне и торможении. В противном случае поездки эти растянулись бы на часы, а времени и так было в обрез.