Дама пик - Алексис Лекей

Улица опустела. Четверо мужчин исчезли.

Она вздохнула с облегчением. Эта демонстрация силы не имела никакого отношения к убийствам, все дело в Царе-Вороне.

Он захотел преподать ей урок. Если Царь-Ворон решил показать ей, что в этой стране она ничто и одного знака ее мощного покровителя достаточно, чтобы стереть ее в порошок, значит, он ее опасается. Обыск должен был унизить Магдалену и принудить сидеть тихо. Однако одновременно он свидетельствовал о том, что кое-кто ее боится. Она улыбнулась. “Кое-кто” прав, и его страхи не напрасны.

Его подручные не нашли у нее ничего компрометирующего. Однако кто поручится, что они сейчас не обыскивают ее квартиру и даже компьютер. Жесткий диск запаролен, но достаточно, наверное, опытного компьютерщика и хорошего оборудования, чтобы…

Вполне возможно, что это и было истинной причиной, по которой ее задержали в участке.

Она ускорила шаг.

Франсис спал на диване в гостиной в рубашке и носках. Изрядно початая бутылка “Абсолюта” валялась у него в ногах.

Одним взглядом она окинула интерьер. Все на месте. Она быстро прошла в спальню, потом в свой маленький кабинет. Вроде никто здесь не побывал.

Она удалила все содержимое компьютера, включая список: его она теперь знала наизусть. Потом собрала бумаги, которые могли ее скомпрометировать, отнесла на кухню, бросила в раковину и залила спиртом.

Включила вытяжку и зажгла спичку. Бумаги вспыхнули.

– Что ты делаешь? – спросил у нее за спиной Франсис.

Его глаза налились кровью. Он был небрит. Никогда она не видела его в таком состоянии.

Она выкрутила кран холодной воды до упора. Вода подхватила пепел, закружила в водовороте и унесла в слив.

Он схватил ее за локоть и развернул лицом к себе.

– Откуда ты пришла? – крикнул он, обдавая ее запахом перегара.

– Ну, пожалуйста, – попросила она, отворачиваясь, – у меня была тяжелая ночь.

Он посильнее сжал ее локоть.

Она схватила его за мошонку и резко повернула. Он завопил и отступил на шаг, скорчившись от боли.

Ребром ладони она нанесла удар по носу. Он отпрыгнул, из глаз хлынули слезы. Острым мыском лодочки она стукнула его по колену. Франсис упал.

– Я же просила оставить меня в покое, – сказала она.

Потом переступила через него и вышла из кухни.

Четверг, на рассвете

В гостиной она почувствовала, что ее шатает, а в груди больно от нарастающего чувства подавленности и утраты. Все, что она выстроила, рушилось. Ее муж был не тем, кем казался. Он чужой. Враг. Он предал ее. Назад пути нет. Эта ненависть и презрение, которые она прочла в его взгляде… Что ему рассказали? И как он посмел? После всего, что она для него сделала.

Она забегала по комнате, колотя по стенам и мебели кулаками и ногами. Наверняка у нее сейчас гипервентиляция легких. Необходимо успокоиться.

Она опустилась на колени, оперлась лбом о ковер и раскинула руки, раскрывая грудную клетку. Потом опять свела руки, снова развела их, и так несколько раз подряд. Дыхание стало равномерным, сердцебиение почти нормализовалось.

Она почувствовала, что снова способна мыслить здраво. Франсис, конечно, обманул ее, и она отомстит, но это подождет. Прежде чем вершить правосудие, нужно решить другие, гораздо более важные проблемы.

Она встала. Нет, ничего конструктивного она не сделает, пока не узнает. Ярость может снова нахлынуть, когда она будет ожидать этого меньше всего, и помешает трезво рассуждать, тем самым подвергая ее опасности. Она должна знать. И наказать. Причем прямо сейчас…

Она вернулась на кухню. Франсис попытался встать. Поднял руку – смехотворная попытка защититься, – когда она приблизилась к нему. Она ударила его по колену, точно в то же место, куда и в первый раз. Он заорал от боли. Она уселась на него верхом и сдавила сонные артерии по обе стороны шеи. Через несколько секунд Франсис потерял сознание.

Она связала ему руки за спиной и примотала их изолентой к ножке стола. Потом проделала то же самое с ногами и стала методично бить его по лицу, пока он не пришел в себя. Через пару минут Франсис открыл глаза, обвел все еще мутным взглядом окружающее пространство, потом заметил, что руки и ноги у него связаны и он не может пошевелиться.

– Ты совсем свихнулась! Немедленно отвяжи меня.

Она наклонилась к нему.

– У тебя пять секунд, чтобы назвать мне имя той суки, с которой ты спишь, – прошипела она.

– Но я никогда…

Она натянула ему на голову прозрачный пластиковый пакет и стянула на шее. Франсис замотал головой, пытаясь от него избавиться или хотя бы закричать, а потом начал задыхаться. Он ударился виском о плитки пола. Не отпуская его, она уселась ему на грудь, чтобы еще больше затруднить дыхание. Франсис судорожно задергался, на внутреннюю сторону пакета закапала слизь из носа и слюна. Белки выпученных глаз покрылись красными точками.

Она подождала еще несколько секунд и сняла пакет. Франсис стонал, не полностью придя в сознание.

– Имя, – сказала она.

Она нащупала его пульс. Сердце делало сто семьдесят ударов в минуту. Он широко разевал рот, словно пытаясь втянуть весь воздух из комнаты.

– Имя, – повторила она.

Он издал неразборчивый звук. Она снова надела пакет ему на голову. Он сопротивлялся так отчаянно, что чуть не опрокинул стол и не сбил ее с ног. Но она удержалась. Подождала секунд десять, потом убрала пакет. Он медленно перекатывал голову слева направо и обратно, почти в коматозном состоянии. Она потыкала в него острым ножом в нескольких местах, не до крови, просто чтобы он пришел в себя. Пакет порвался. Она взяла другой и стала натягивать ему на голову. Он приоткрыл глаза, его губы шевельнулись.

– Громче, – потребовала она.

Он сказал.

Чтобы убедиться, что расслышала правильно, она заставила повторить, тряся его до тех пор, пока два слога не преодолели порог посиневших губ.

– Я тебя люблю, – сказала она ему на ухо. – Я была готова для тебя на все. На все. Помнишь свою очаровательную невесту? Это я ее убила. Из любви к тебе. Твой председатель. Я бы сделала из него все, что захотела. Ради тебя. А теперь поздно.

Его губы вздрогнули, словно он хотел заговорить, но она закрыла ему рот рукой и зажала нос. Он попытался вырваться, но был слишком слаб, чтобы долго сопротивляться. Его хаотичные движения быстро утратили силу, и сердце перестало биться.

Магдалена выпрямилась. Все желания, все мысли покинули ее.

Она умылась холодной водой. Нужно было выбираться из сковавшего ее оцепенения. Ночь только началась.

Она всхлипнула несколько раз, а потом долго не могла остановить рыдания. Упала на колени, обхватила руками голову Франсиса и, впав в любовное исступление, стала целовать его лоб, глаза, губы, шею, грудь. Потом раздела его догола и стояла, рассматривая тело, время от времени прикасаясь кончиками пальцев к еще теплой коже. Он предал ее, но он просто слаб, и его вины в случившемся нет.