Покоренное сердце - Барбара Доусон Смит

Клара – Клер – сидела за письменным столом. По всему столу были разбросаны его бумаги. Очевидно, она решила забрать весь материал по делу Призрака.

Саймон застыл, потрясенный этим зрелищем. Как, черт побери, она догадалась, что он сотрудничает с Боу-стрит?

До последней минуты у него еще теплилась надежда, что он ошибается, но сейчас все его иллюзии окончательно развеялись. Боже милостивый, эта коварная женщина еще изворотливее, чем ее отец.

– Мисс Холлибрук.

Она вздрогнула и вскинула голову. В пучине этих бездонных голубых глаз можно утонуть, с горечью подумал Саймон. Будь, проклята ее красота!

Будь, проклят он сам за то, что снова хочет заняться с ней любовью.

Широким шагом он прошел вперед и положил руки на стол.

– Нечего сказать, дорогая? Ты так искушена во лжи, что ответ должен быть у тебя наготове.

Она испугалась, но всего на секунду. Гордо выпрямившись, она смотрела на него надменно, словно принцесса.

– Как вы узнали?

– О вас пишут все утренние газеты. Мисс Клер Холлибрук объявлена в розыск как возможная соучастница ограбления в Хейвенден-Хаусе.

Саймон решил про себя, что еще устроит разнос магистрату за то, что тот не сообщил ему эту «незначительную» подробность.

Клер побледнела.

– Что?! Но почему они решили, что я…

– Яблочко падает недалеко от яблони, мисс Холлибрук. Губы Клер сжались в тонкую линию.

– Вот как? Позвольте напомнить, что именно вы спрятали записку Призрака с цитатой из Шекспира – ту, что лежала под шкатулкой с драгоценностями в комнате леди Хейвенден. И как вы объясните тот факт, что Призрак снова объявился?

У Саймона на этот счет была своя теория. Очень правильная теория, черт побери. Ему пришлось пройти из конца в конец кабинета, чтобы совладать со своим голосом.

– Это вы украли ожерелье леди Хейвенден и оставили записку. Вы сделали это для того, чтобы оправдать своего отца.

– Что за нелепость!

Не обращая на нее внимания, он продолжал:

– Но вы увидели, как я взял записку, и рассердились, что я разрушил ваш план. Поэтому вы согласились переспать со мной. Потому что догадались, что я работаю на Боу-стрит. И собираю доказательства вины вашего отца.

Саймон умолк. Он не смог бы этого объяснить, но чувствовал, что концы не сходятся с концами. Во-первых, Клер смотрела на него как на какое-то чудовище. Конечно, она великолепная актриса, но… что, если она не знала о его работе на Боу-стрит? Тогда зачем ей понадобилась эта записка?

Она не могла бояться, что он отдаст записку полиции, потому что именно этого она и добивалась.

– Вы правы, я действительно заподозрила вас, – с ненавистью сказала она. – Сначала, когда я увидела, как вы спрятали эту записку, я решила, что вы покрываете настоящего Призрака. Вы, аристократы, всегда держитесь друг за друга. Зачем вы стали бы держать в тюрьме невинного человека, если не для того, чтобы защитить кого-то из своих?

– По крайней мере, теперь мне понятно, откуда у вас такая ненависть к аристократии. Вы унаследовали ее от отца.

Она вскочила со стула. Перегнувшись через стол, она выкрикнула ему в лицо:

– Не смейте клеветать на моего отца! Вы!

Еще ни одна женщина, включая его сестер, не доводила его до такого бешенства, чтобы он был готов применить к ней силу. Он холодно смотрел на нее, ожидая, когда она умолкнет.

– В этой истории злодей не я, мисс Холлибрук. Клер лихорадочно сбила бумаги в одну кучу.

– Это просто дар провидения, что я нашла в вашем столе эти бумаги.

– Это ограбление, мисс.

– Это доказательство невиновности моего отца. Призрак – это вы.

В первую секунду Саймон подумал, что ослышался, после чего запрокинул голову и расхохотался:

– Ничего более дикого я еще не слышал.

Однако Клер было не до смеха. Собрав бумаги, она подровняла их в аккуратную стопку.

– Можете смеяться сколько угодно, милорд. Но у вас тут лежит список цитат и планы особняков, в которых были совершены ограбления. У вас тут имеется подробнейшее описание всех вещей, которые были украдены.

Нахмурившись, Саймон смотрел, как она перевязывает бумаги лентой.

– Что это вы делаете, черт побери?

– Я отнесу это все магистрату на Боу-стрит. Эти бумаги помогут оправдать моего отца.

Он снова усмехнулся. Она явно не понимает, что он сам работает на Боу-стрит. «Представляю, как ее «улики» развеселят Томаса Крампса!»

Сунув бумаги под мышку, она прошла мимо Саймона, но он поймал ее за руку.

– Вам не кажется, что вы заходите слишком далеко, мисс Холлибрук?

– Уберите руку. Или я буду кричать.

– Пожалуйста, но Багли не прибегут вам на помощь. Я дал им выходной. – Он сомневался, что они уже ушли, но Клер этого не знала. – И вы никуда не уйдете с моими бумагами, – со злорадством добавил он.

Клер так стиснула бумаги, что у нее побелели костяшки пальцев. Неожиданно она вдруг поникла, опустила плечи и взмолилась:

– Не бейте меня. Пожалуйста.

Ее дрожащий вид вызвал у него отвращение к самому себе. Неужели она думает, что он способен ударить женщину?

Он слегка ослабил хватку.

– Уверяю вас, все, чего я хочу…

Клер резко ударила его по щиколотке, вывернулась и побежала к двери. Он рванулся за ней, поймал, завел руки назад и положил ее на пол. Она ударила его головой в челюсть. Опомнившись от удара, он изловчился и прижал ее к полу. Она лежала животом вниз, спрятав под собой бумаги. Она извивалась, но он держал ее крепко.

Саймон тяжело дышал, но не отболи и не от ярости, хотя и проклинал себя за то, что недооценил ее коварство. Его тело по-прежнему откликалось на эту женщину. Несмотря на ее вероломство, он не хотел отпускать ее от себя. Она дразнила его плоть каждым своим движением, напоминая о пережитом наслаждении.

Он надеялся, что она тоже помнит.

Наклоняясь к ее уху, он заговорил ласкающим бархатным голосом:

– Клара… милая… я не советую тебе так сильно извиваться подо мной.

Она мгновенно затихла. Потом бросила на него через плечо презрительный взгляд.

– Если вы попытаетесь взять меня силой, я расцарапаю вам лицо. И оторву ваше… ваше мужское достоинство.

Саймон не знал, сердиться ему или смеяться. Ведь ясно, что она не выполнит свою угрозу. Как ясно и то, что он не даст ей для этого повода. За кого она его принимает?

– Если вы отдадите бумаги, я отпущу вас. Она немного подумала, после чего изрекла: