Дурная кровь - Даха Тараторина

— Ы, паря? Ты чего это, ы?

Приоткрыв один глаз и устало вздохнув, Верд пнул громилу чуть выше ступни. Раздавшийся хруст показал, что пнул дай Боги каждому как. Мужик припал на колено, а наёмник, не соизволив оторвать зад от стула, добавил в челюсть.

Санни неслышно застонал:

— Они же нас прибьют и как звать не спросят! Ты что творишь, Верд?

— Дичь, — лаконично ответил охотник. — О, картошечка!

Давешний мужик с повязкой переступил поверженного с похвальным пренебрежением, точно народ здесь валился систематически. Впрочем, так оно и было: хозяин заведения попросту дважды в день выкидывал тела на улицу. Бездыханных в одну кучку, просто пьяных в другую, неподалёку.

— Ты её есть будешь? — Санни, вообще-то, и сам проголодался, но коричневые комки картошку напоминали весьма отдалённо, а свисающие с тарелок шматы уж очень походили на крысиные хвосты.

— Угу. Местные же жрут, — Верд посмаковал первую ложку, — а ничего, с кисловатым душком, как квасок.

— Тебя прирежут прежде, чем ты успеешь эту тарелку вычистить…

— Сомневаюсь. Ты не будешь, нет? — охотник нацелился на порцию приятеля, один клубень даже успел перекинуть к себе, но Санторий, пересилив брезгливость, сам ею занялся. Вместе животом мучаться всяко веселее. — Тут мордобой в порядке вещей. Заместо приветствия. Нас, скорее, прирежут, если попытаемся вежливо уйти.

— Я бы и невежливо того… Отсюда подальше, в общем, — Санни ёрзал на стуле, не в силах не реагировать на оскалы местных и то тут, то там мелькающий блеск стали.

— Иначе они нам Врана не выдадут. Зуб даю… Тфу, прицепилось! Он тут за главного. И его будут прикрывать до последнего. Если, конечно, он сам не захочет познакомиться.

— Кто не захочет познакомиться?

Подошедший не утруждал себя угрозами: обвешанный оружием, как иная берёза лентами с просьбами о богатом муже по весне, он прямо-таки излучал опасность. Там нож, тут кистень, отшлифованная до блеска рукоять из-за сапога…

А Верд не удосужился испугаться. В упор глядя на поигрывающего взведённым арбалетом головореза, он громко, с чавканьем прожевал, проглотил, похлопал себя по животу.

— Не ты, — заключил охотник.

Второго спесивца постигла участь первого, вскоре к нему присоединился ещё один. Четвёртый чем-то особенно не понравился Верду и он не преминул подойти поближе и ткнуть его мордой в липкую кашу. Потом отодвинул тарелку, аккуратно положил в неё ложку, и вдарил отморозка ещё раз — уже об стол.

— А этот-то что сделал? — картошечка потеряла всякий вкус. Но оно и к лучшему: теперь служитель хоть мог без отвращения утолить голод.

— А этот нам отравы попросил в картоху сыпануть.

Санни подавился и схватился за грудь.

— Да не боись, — потрепал его по щёчке Верд, — Ту, на которую попало, я к себе перекинул. Вот они, с краешку лежат…

Сначала служитель демонстративно отодвинул плошку, но, вдоволь наглотавшись слюны и налюбовавшись на уплетающего завтрак (он же обед и ужин) друга, передумал и тоже доел.

Найденной в посудине косточкой неизвестного происхождения наёмник ковырялся в зубах, Санторий же старался от этого зрелища отвернуться, чтобы ненароком не распознать останки и не убедиться в их негигиеничном происхождении. Наверное, именно поэтому он первым приметил, как сгустились тучи и посерьёзнели посетители «гостеприимного» заведения. Ну, или просто Верд, по обыкновению, промолчал.

Плюхнувшись на живот, Санни удачно избежал близкого знакомства с ножом, подозрительно напоминающим оружие давешнего болтливого старика. А забурлившая кровь напомнила, как в таких случаях поступают воины, а не изнеженные служители: поднатужиться, перевернуть стол на ребро, нырнуть за него и высматривать врага уже из укрытия. Изрядно попыхтев, Санторий, наконец, перевёл дух. Верд уже сидел с ним рядом, с комфортом подогнув одну ногу и всё так же сжимая косточку зубами.

— Ну что, доигрался? Померился мускулами?! — набросился на него Санни.

— Не-е-е, — наёмнику хватило выглянуть на долю секунды, чтобы швырнуть заострённую кость в темноту и насладиться криком боли в ответ, — ещё чутка можно. Ребята пока с нами не считаются, главного не зовут.

— Зато я их успел пересчитать! Верд, нас положат прежде, чем ты успеешь пожелать им поноса из шваргов!

— И что ты предлагаешь? Бежать? — охотник широким жестом обвёл сразу два пути к выходу: узенькое дымовое окошечко чуть ниже потолка, в которое и кошка бы не пролезла, и дверь, уже заботливо перегороженную местными. — Ну беги.

Санни надулся и на секундочку подумал, что, в принципе, выкатиться в дверь вполне успеет. Тем более, что друг наверняка прикроет его и даст такую возможность. А потом посмотрел на сияющие в полумраке жральни метки охотника, на упрямо заострившийся подбородок Верда, на собственные ладошки, на которых долгие годы не было мозолей… И, сухо кивнув, взялся за меч. В воздухе свистнул арбалетный болт и, пробив стол насквозь, показал остриё чуть выше оттопыренного уха бывшего служителя. Санни потрогал металлический наконечник, шумно вздохнул и сразу пожалел об опрометчивом решении.

Верд искривил угол рта: почему-то на этот раз он в друге не сомневался.

Укрытие не выдерживало натиска, а ждать, покуда парочка обустроится с большим комфортом, никто не собирался. Когда досок сквозь оконечники болтов уже не удавалось разглядеть, Верд налёг, двигая стол к продолжающим наступление врагам. Эффект оказался больше психологическим: утыканный стрелами, как Хозяин леса колючками, кусок дерева вдруг привстал, показав две пары разномастной обуви, и пошёл на таран.

Головорезы бросились врассыпную, опасаясь остаться прижатыми к стене, и тут-то началась рукопашная.

Они стояли плечом к плечу, спиной к спине и оба не могли сдержать воплей ликования. Вопль Сантория, правда, слегка отдавал паникой, но и это не умаляло достоинств служителя.

— Если мне не суждено выжить в этой битве, — слезливо начал он, вопреки сказанному, весьма ловко орудуя клинком, прежде принадлежащим одному из солдат короля, — построй храм в мою честь! С бабами. С рыжими, — уточнил на всякий случай герой, — И вином. Красным.

Отправив думать над поведением сразу двух местных при помощи метко брошенного стула, Верд охотно согласился:

— В такой храм я и сам служителем пойду! Что ж ты сразу не предупредил, что так можно?

— А так и нельзя! Это только для безгрешных, — удар локтем в квадратную челюсть, так и напрашивавшуюся на ласку, — добродетельных, — подножка детине с дубиной, — и искренне верующих приверженцев Троих!

Наёмник принял детину на остриё меча:

— Я искренне! За баб — искренне, а за вино так тем более!

Удачно наклонившись подтянуть сапог, Санни пропустил ещё одну стрелу над головой; испуганный свистом, резко разогнулся и поддал макушкой подкравшемуся со спины охраннику прямо по расквашенному носу. Тот с готовностью отбросил оба тесака, чтобы двумя руками зажать хлынувшую кровь и, рыдая и причитая, помчаться на улицу — холодного приложить. Едва он успел пробиться к заваленной двери, Верд отправил вдогонку кувшин с ещё дымящимся вином, чем сильно ускорил встречу бандитской физиономии и снега.