Мальчик, который упал на Землю - Кэти Летт

– Но моей целью не было вызвать сострадание у избирателей, – прервал ее Джереми, и лицо у него перешло в режим дипломатического контроля выражения. – Мерлин – мой сын, и я хотел показать его миру, потому что я люблю его, – выговорил он на одной ноте, что никак не сочеталось с явной радостью.

Я снова глянула на фотографию. Джереми склонялся к Мерлину так, что я вдруг вспомнила какой-то документальный фильм про ночных хищников Калахари.

– Ну и мы все обсудили с Мерлином заранее, правда, Мерлин? Ты же рад попасть на страницы папиного буклета, верно?

Коленки у Мерлина ходили ходуном, будто он качал невидимую помпу.

– Мерлин хочет помочь в достижении более широкого общественного понимания особых нужд.

Арчи был в таком бешенстве, что топтался с ноги на ногу, как танцор или боксер.

– Знаешь, есть две вещи, которые я всегда в тебе не любил, Бофор.

– Да? И какие же?

– Твоя рожа, – прорычал Арчи.

– Мерлин, дорогой, папа действительно тебе все заранее рассказал?

Мерлин посмотрел на меня задумчиво. Взгляд у него был стеклянный, как у плюшевого медведя. Плечи он поджал до самых ушей. Ментальный снимок того дня, когда нас фотографировали, всплыл у меня в голове. «У Меня Все Совершенно Прекрасно», – сказал он тогда, но каждое слово произнес с жутковатой заглавной буквы.

– Милый, ты чего притих? – мягко спросила я.

Он стоял очень неподвижно, будто был до краев налит вином и боялся расплескать себя.

– Оттого и притих, что твой выблядок бывший сказал Мерлину, что вы расстались из-за него. – Арчи заговорил голосом, каким Моисей в свое время повелел Мертвому морю расступиться. – А еще он сказал бедному мальчишке, что если тот хочет, чтобы вы опять были вместе, – то должен делать все, что ему Джереми скажет, включая интервью и фото для прессы. И тебе ничего обо всем этом говорить не должен. Вот он и пришел сказать все это мне.

Я затрясла головой так, будто мне в уши налилась вода, – не в силах поверить в то, что слышала.

– Ты сказал Мерлину, что наш развод – его вина? Джереми! Как ты мог сказать это ребенку, у которого такая тревожность и такая низкая самооценка?

– Я, конечно же, ничего подобного не говорил. Это нелепо. – Голос Джереми, который я всегда любила, вдруг заскрежетал, будто несмазанный и неисправный. От него заломило в ушах.

На лице у Мерлина расплывалось растерянное недоумение. Сейчас он больше всего походил на автополигонный манекен. Мой сын зажал уши руками и стал раскачиваться взад-вперед.

– Если с рук не сходит – ври-завирайся. – Арчи презрительно хмыкнул и глянул мне прямо в глаза. – Мерлин не умеет заливать. Ты же знаешь.

– Да, не умеет. Зато мог не так понять. – Джереми провел рукой по волосам отрепетированным, позерским жестом, доведенным до совершенства перед сотней зеркал, и выдал расчетливую улыбку кукловода, который точно знает, как дергать за нитки. – Я пытался объяснить Мерлину, как правильно мы делаем, обнародуя его ситуацию. Вначале – да, пожалуй, я страдал из-за утраты сына, которого мне никогда не увидеть. Ничто не утолит разочарования в мирозданье и богах. Но потом осознаешь, что таковы карты, которые тебе сдала судьба, и ими нужно играть.

Мерлин уныло пялился на свои ноги. Он был похож на остолбеневшее ночное существо, которое вдруг поймали при свете дня.

Во мне вскипела ярость.

– Мерлин – не «плохая карта». Он изобретателен, оригинален, уникален.

– Разумеется! Это мы и хотим показать всему миру!

Джереми раскачивался на пятках и улыбался – как шулер, который точно знает, что именно произойдет дальше. Но одного – непредсказуемости Мерлина – он предсказать не мог.

– Ну что ж, Полярный Медведь, скоро все наладится, потому что следующий медвежонок у тебя будет нормальный, – произнес Мерлин анемичным полушепотом.

Голова Джереми дернулась, как у змеи, напуганной зеркалом.

Мерлин глянул на отца и проговорил тихо и вдумчиво:

– Когда я последний раз был у тебя в медвежьем логове, я подслушал вас с бабушкой. Ты сказал бабушке, что твоя девушка «залетела». Арчи говорит, это означает, что у нее будет ребенок. Но я слышал еще, что ты сказал бабушке, что не женишься на Одри, пока не убедишься, что эмбрион нормален.

Что-то у меня в животе заворочалось и скрутилось. Можно ли быть одновременно ошарашенным и при этом нисколечко не удивленным?

– Это правда? – спросила я не своими губами.

– Конечно же, нет! – залопотал Джереми. – Ты же знаешь, как Мерлин все перетолковывает.

Я знала и то, как Мерлину удавалось подслушивать и подкрадываться, а потом попугайничать целые беседы дословно.

– Что бы ты ни услышал, Мерлин, ты явно все понял шиворот-навыворот и наоборот, мой мальчик. Идемте! Выпьем! Минут через десять у меня речь... Люси, дорогая, это все сплошное недоразумение. – Лицо у Джереми слегка поблескивало и лишь этим выдавало хоть какую-то брешь в его самообладании. – Мы со всем разберемся чуть погодя.

Я обалдевала так же, как в первый день знакомства с алгеброй. Уговаривала себя, что, очевидно, это все недоразумение, хотя доводы Джереми были столь же бесхитростны, как Элтон Джон в балетной пачке. Но почему же я все-таки блюду его презумпцию невиновности? Может, всего лишь потому, что не в силах слышать, как шипит спущенное колесо фортуны? Лица вокруг смазались, словно все мы были под водой. Поэтому мне потребовалось как-то собрать внимание, когда толпа расступилась и явила Фиби, вцепившуюся в Пудри Хепберн. Я близоруко сморгнула. Ум отказывался воспринимать то, что глаза теперь видели так ясно. Одри. Минимум на четвертом месяце.

– Я, пока искала Мерлина, объездила всю округу, – пыхтела Фиби. – У тебя дома, у мамы, ну и, наконец, у Джереми. И ты посмотри, кто мне дверь открыл! Только что из Парижа, уволилась с работы, судя по всему. Тут я получила твое сообщение, что Мерлин нашелся, и поехала на праздник. Ну и Одри тоже стало интересно, что за вечеринку такую Джереми ведет, а ее не позвал.

У Джереми был вид покерного игрока, перегнувшего с блефом. Под мышками расплылись темные полумесяцы. Мать и сын обменялись испуганными взглядами.

– Ты, главное, не прыгай от радости, что меня увидел, – выговорила Одри, бравируя ярко-красной помадой. – Это ж надо! Устроил вечеринку, а нас не позвал. – Она укоризненно похлопала себя по округлившемуся животу. – Хорошо еще охранник меня опознал, я смогла пробиться внутрь. Мне ты сказал, что сегодня работаешь допоздна.

Мы все смотрели на нее – безмолвные, как геометрия.

Вероника первой взяла власть над голосовыми связками.

– Ну да. Как видим, – выбрехала она на одной ноте, будто обращаясь к собранию глухих эскимосов, – Одри, похоже, беременна.

– Ха! Еще как! – Одри с негодованием вскинула брови. – Джерри меня бросил только потому, что я не хотела создавать семью. – Тут она собралась было фирменным жестом взбить груди, но осознала, что из-за беременности они у нее стали таких размеров, что взбивать их нет нужды. Вместо этого похлопала ресницами. – Прости, муся, – сказала она мне, – но тебя он использовал как наживку, чтобы вернуть меня. И ты глянь! – Она погладила себя по животу. – Я на крючке!