Ледяной дождь - Стюарт Макбрайд

Паб состоял из нескольких маленьких комнат, соединенных короткими коридорами. Логан и Миллер сидели в одной из них, рядом с окном. Вид из окна не радовал глаз: узкий переулок между высокими домами, унылый серый гранит, мокнущий под струями проливного холодного дождя.

– Ну что, – сказал Миллер, накалывая на вилку кусок овощного пирога, – удалось вам заставить признаться этого засранца?

Логан молча жевал мясо, мечтая запить его пинтой пива, чтобы окончательно справиться с похмельем. Но пить в служебное время было то же самое что оттрахать овцу на глазах шефа полиции города, поэтому Логан довольствовался апельсиновым соком и лимонадом.

– Мы продолжаем расследование, – ответил он приглушенным голосом.

– Прибейте его за жопу к стене ржавыми гвоздями. Грязный больной урод – вот кто он такой. – Миллер был не на работе, поэтому мог позволить себе выпить. Но перед ним стояла не чудесная пинта темного пива, а большой запотевший бокал «Семийон шардоне» и лежал стейк из лосося.

Логан увидел, как Миллер деликатно отпивает из своего бокала, и улыбнулся. Миллер был странный парень, но, если говорить честно, он начинал ему нравиться. Даже после того, как из-за его статьи едва не отстранили от работы инспектора Инша. Одежда, вино, круассаны, крупные ювелирные украшения – все это было просто нарядом для рождественской пантомимы.

Логан подождал, пока репортер начнет есть рыбу, потом спросил:

– А что по поводу Джорджа Стефенсона?

– М-м-м-м-ф-ф… – Кусочки панировки вылетели изо рта и упали на изящную рубашку цвета слоновой кости. – В каком смысле?

– Ты сказал, что у тебя есть дополнительная информация. Что-то, о чем я не знаю.

Миллер улыбнулся, из его рта выпало еще больше крошек.

– Как насчет последнего места, которое он посещал?

Логан попробовал догадаться:

– «Терф'н Трэк»?..

Миллер с удивлением улыбнулся:

– Да, прямо в точку. «Терф'н Трэк».

Логан знал, что так и будет. Осталось доказать.

– Один из братьев Маклауд сказал мне: «Все знают, что не надо делать так, как сделал Джорди». Это было предупреждение. Хочешь что-нибудь добавить?

Миллер повертел в руке бокал с вином, поднял, и на столе заиграл хоровод из маленьких золотистых пятен.

– Ты знаешь, что у него были дела с местными букмекерами и на кону стояли приличные деньги?

– Ты уже это говорил. И насколько приличные?

– Двести пятьдесят тысяч шестьсот сорок два фунта.

Пришло время удивиться Логану. Это была очень приличная сумма.

– Зачем же они его убили? – Он пожал плечами. – Почему просто не покалечили слегка? Мертвый Джорди не сможет платить. Не говоря уже о том, что он был одним из парней Молка-Ножа. Я слышал, что Молку не нравятся подобные вещи.

– Да, рискованно, – кивнул Миллер. – Если ты наедешь на кого-нибудь из его парней без его разрешения, он обрушится на тебя, как тонна говна.

Сердце у Логана екнуло: меньше всего Абердин нуждался во вспышке криминальных разборок. Гангстерские войны в Гранитном Городе. То-то весело будет.

– Зачем же тогда его убили?

Миллер вздохнул и, отложив в сторону нож, ответил:

– Его замочили, чтобы каждый знал, что не надо делать того, что делал он.

– И что, черт возьми, это значит?

– Это значит… – Миллер обвел взглядом небольшую комнату. Короткий коридор вел в ту комнату, где они заказывали ланч, другой, в противоположном углу, вел в бар. Люди разговаривали, ели, пили, наслаждались уютом и покоем. И никто не обращал на них никакого внимания. – Слушай, ты знаешь, на кого работал Джорди. Такого человека дважды не подставляют, правда? Может быть, один раз получится, но если ты сделаешь это еще раз, у тебя наступят тяжелые времена. Понял, что я имею в виду?

– Мы уже об этом говорили!

– Да, говорили.

Миллер начал нервничать:

– Знаешь, как я оказался в этом солнечном сраном Абердине? – Он указал вилкой на окно, за которым их ждала мерзкая погода. – Почему ушел из «Сан» и очутился в этой… вонючей дыре? – Он понизил голос на последних словах, чтобы никто не услышал, как он обзывает Абердин. – Из-за наркотиков и шлюх.

Логан удивленно взглянул на него.

Миллер нахмурился:

– Да не в том смысле! Я готовил репортаж про крэк, который таскали в Глазго из Эдинбурга. Его переправляли через границу из Восточной Европы, внутри шлюх. Ну ты знаешь этот дедовский способ: наркоту пакуют в пластиковый мешочек, а потом – шлюхе между ног. Делают это, когда у нее месячные, и собака-нюхач наркоту не чует. Да если и почует, то все так смущены, что сказать ничего не могут. – Он глотнул вина. – Ты и представить не можешь, сколько крэка можно засунуть в мохнатку обычной литовской шлюхи. Целую кучу этого дерьма.

– И какое отношение это имеет к Джорди?

– Я уже подхожу к этому. Ну, я строю из себя Кларка Кента,[8] разгребаю говно, делаю охренительный материал. Меня номинируют на премию какие-то левоцентристские политические силы. Лучшее Журналистское Расследование Года. Контракты на книги, куча всего. Но ведь я выяснил и то, кто всем этим заправляет. И имя узнал. Того крутого мужика, который этим всем руководит, засылает к нам этих шлюх, нашпигованных наркотой.

– Я попробую догадаться: Малколм Макленнан.

– Два громадных урода схватили меня на Саучихолл-стрит посреди белого дня – бац! Затолкнули в большую черную машину. И вежливо объяснили, чтобы я забыл о статье. Если мне дороги мои пальцы. И ноги.

– И ты это сделал?

– А что мне оставалось, твою мать! – Миллер сделал большой глоток вина. – Не хватало, чтобы ублюдки отхватили мне пальцы поварским тесаком. – Его передернуло. – Молк-Нож сказал кому надо, и следующей новостью было то, что я уволен. И ни одна центральная газета не хочет меня брать. – Он вздохнул. – И вот я здесь. Пойми меня правильно: место здесь неплохое. Работа хорошая, на первой полосе дают много места, отличная машина, квартира, встретил женщину хорошую… Я к большим деньгам не привык, но сам понимаешь… И я все еще жив.

Логан откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на человека, сидевшего напротив него: костюм, сшитый на заказ, побрякушки золотые, шелковый галстук, – хоть Миллер и обосрался по жизни, зато пристроился в Абердине.

– Так вот почему я не увидел в газетах ни строчки про труп Джорди, без коленных чашечек, который бултыхался в гавани. Боишься писать об этом, как бы Молк-Нож не узнал?