Рабыня ищет хозяина, любовь не предлагать - Мария Максонова

времени, и кто поддерживает ее функционирование. Вот оно как.

Многим то заклинание стоило жизни, других сделало инвалидами, но зато война была окончена раз и навсегда. Это сделало их преступниками, но и героями. Чтобы никто не пытался повторять опыты и вновь использовать источник напрямую, без магов, которые поглощали бы его силу и использовали ее, сведенья о том, как именно была создана Защита, были засекречены. Вероятно, из-за этого и новую ратушу не стали сроить на прежнем месте, и позволили руинам превратиться в пустырь. Хочешь что-то спрятать, положи на виду. Никому не было до этого места дела, кроме немногих студентов, ищущих темы для курсовой.

Неизвестно, как убийца узнал, что скрывается за аномалией, но это точно не могло быть случайностью. И цель его была очевидна — уничтожить то, что было создано триста лет назад, разрушить Защиту.

Итак, я понял, чего хочет преступник, его мотив, я знаю, где и когда он совершит следующее преступление. Я знаю, что, чтобы завершить свой круг, ему потребуется еще две смерти. Но что дальше? В обычных делах ответ на вопрос «кому выгодно?» напрямую ведет к убийце. Смерть богатого промышленника выгодна его наследникам и партнерам, иногда супруге. Обычно это помогает сократить список подозреваемых, но чем мне помогли эти сведенья? Кем может быть убийца?

По нашим данным он связан с Подлунным миром и общается с кем-то оттуда. То есть это не может быть житель нашего мира — он никак не мог бы познакомиться с кем-то из иного. Либо должна быть какая-то связь через третье лицо, что тоже можно отследить. Во-вторых, использованы руны, которые в нашем мире не распространены. Ну, и в-третьих, цель. Жители нашего мира в основном не рвутся бежать в иные. Значит, что? Значит Лейв был прав, подозреваемых нужно искать среди попаданцев.

Что еще? Как сократить список? Этот человек из Подлунного мира или связан с ним, и он очень хочет вернуться, готов нарушить защиту чужого мира ради своей цели. Что может дать человеку такую мотивацию? Возможно, он раб или один из хозяев рабов. Но я бы поставил на первый вариант. Рабов убеждают в том, что они не могу прожить без хозяев, к тому же, они приносят клятву верности.

А возможно ли, что, спустя три сотни лет, наши враги из других миров специально отправили к нам своего шпиона для ведения подрывной деятельности?.. Нет, слишком много допущений, не нужно уходить так далеко в своих рассуждениях.

Хотя… не будет лишним узнать больше о тех мирах, которые на нас нападали. К сожалению, они не стремились к контакту, а после трехсот лет изоляции интерес к этой теме почти исчез. Но нужно проверить, нет ли среди тех миров Подлунного.

Что еще нам известно? Попаданцы — это, конечно, не такая уж большая группа людей, но они могли попасть в наш мир уже давно, единственное ограничение — что можно исключить тех, кто перенесся после начала убийств. Список подозреваемых будет слишком длинным.

Вероятно, следует акцентировать внимание на тех, у кого есть проблемы с адаптацией в новом мире, кто не смог устроиться здесь. Наверное, нужно тщательно проверить тех, кто слишком активно желал вернуться в свой прежний мир, утраивал беспорядки и скандалы. И, конечно, нужно как-то попытаться незаметно проверить их на знание рунной магии и протестировать на то, не являются ли они бывшими рабами. Как это узнать? Вопрос пока без ответа, тут нужно посоветоваться с Рикой.

Остро не хватало Лейва, его подколок, острых вопросов, которые помогают сделать одни версии крепче, обосновать, закрыть пробелы, а другие отбросить. Но он был сейчас недоступен. К тому же, только он мог добыть списки подозреваемых из полицейских архивов, моих связей на это точно не хватит.

К сожалению, время еще только перевалило за полдень, а значит ехать к Лейву было бессмысленно — он еще на работе. Обсуждать с ним это дело в офисе полиции не было никакого желания, особенно что касается участия моего прадеда в незаконном ритуале. Конечно, очевидно, что правителям того времени было известно, что было сделано и с какими целями, но времена изменились, и постфактум осудить героев трехсотлетней давности никто не погнушается, тем более, если это поможет в политической борьбе против нужных людей. Нет, с этой информацией следовало быть крайне аккуратным. Да и меня все еще беспокоили мысли, что в полиции может быть крот.

Не имея пока возможности поговорить с Лейвом, поехал к Рике. Сперва постучался в комнату матушки Гудды, но та ответила, что девушка уже выздоровела и перебралась к себе.

— Вы уж проведайте ее, — вздыхая, попросила женщина.

— Что-то случилось? — нахмурился я, глядя на ее озабоченное выражение лица.

— Пусть сама вам расскажет, ступайте, — велела она.

Я развернулся к выходу, но вспомнил, что нужно сперва задать вопрос:

— Она сейчас в своей школе?

— Нет, в комнате она. Ступайте-ступайте, — она почти вытолкнула меня за дверь и закрыла за мной.

Нахмурившись, поднялся под крышу и постучал в нужную дверь.

— Войдите! — послышался довольно бодрый голос. — Входите-входите, не заперто!

Смущаясь, я все же отпер дверь и заглянул внутрь, впрочем, не торопясь заходить. Обстановка в комнате была очень аскетичной: большой ковер почти на всю площадь, застеленный покрывалом матрас, на котором, опираясь спиной на о стену, скрестив ноги, сидела Рика. Вокруг нее были разложены защитные маски с вышитыми на них рунами.

— О, Эрик, проходи, — улыбнулась она, откладывая очередную маску в кучку по левую руку от себя и беря другую из стопки слева.

— Эм… — растерялся я.

— Не волнуйся, я переделала то защитное заклинание, которое тебя ударило в прошлый раз, теперь с моего разрешения заходить можно! — обрадовала она.

— Эм… все равно… ты понимаешь, в комнату девушки заходить мужчине неприлично.

— Опять эти ваши странные нормы, — поморщилась она, но все же встала и, как была, босиком вышла ко мне в коридор. — Так лучше?

Я растерянно палился на ее маленькие ступни с аккуратными светлыми ноготками, выглядывающие из-под мешковатых штанин.

— Босиком тоже неприлично? — она склонила голову на бок, будто прислушиваясь.

— Да… то есть нет… то есть… я потерплю! — заставил себя смотреть ей в глаза. — Прости, я понимаю, что у вас совсем иные социальные нормы.

— Ну, теперь это мой мир, я должна учиться в нем жить, — усмехнулась она, как мне показалось, куда более расслабленно, чем прежде.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — Рика широко улыбнулась, и в этом было что-то хищное, но одновременно завлекательное, словно рядом с дикой кошкой, которая сверкнула острыми