Практика выбора - Дарья Панова

Я сделала шаг вперед, но движения давались с трудом. Свет, зажмуриться не хотелось. Я увидела что-то ярко зеленое. Еда обрадовала меня. Как-будто вся моя жизнь состояла только из нее. Нет, что-то еще было. Я с трудом повернула голову вправо. Рядом был кто-то близкий мне. Мы вместе давно. Мне хорошо рядом. Какие-то изменения сверху. Огромная палка начала забирать моего близкого. Нет. Он сопротивлялся. Он тоже не хотел со мной расставаться. Он вертел хвостом. Он рвался ко мне. Что-то шлепнулось рядом. Нет. Ну же! Я приблизилась к нему. Я трогала его. Но он не шевелился. Меня охватил ужас. Также погибли мои родители и все, кто был рядом. Что происходит? Опять темнота. Свет. Еда. Меня толкало и переворачивало что-то огромное. И не ело. Это мучало. Страх. Страх. Страх. Оно не оставляло меня в покое. Выставляло и убирало передо мной других гусениц, разные виды салатов. Потом передо мной появилась птица, которая схватила меня. Боль. Я опять оказалась на этой странной поверхности. Теперь было и страшно, и больно. Больно и страшно. Это длилось и длилось.

— Ааа, — я пришла в себя в той же ванне, только жидкость уже была темно-синяя. К голове были прикреплены датчики, которые я сорвала. Я это я. Я оглядела себя, проверяя свою целостность. Все на месте. Я пошевелила пальцем. Какое же это счастье шевелить пальцем, рукой, ногой. Я выбралась самостоятельно. Вытерлась салфетками и оделась. На автомате оделась, вернула себе медальон, сережку, кольцо и бусы. И вышла из лаборатории. Обернувшись, увидела корчившуюся от боли гусеницу в прозрачном кубе. Не выдержала, вернулась. Я знала, что поступаю правильно. Но это не значит, что мне было легко это сделать. Я прервала ее жизнь. Нет, не верно. Я остановила ее мучения.

Я вышла из комнаты и дошла до центра лаборатории. Профессор вместе с лаборантами бегали от одного экрана к другому. Увидев меня, он кивнул Вэю, и тот подошел ко мне:

— Как Вы себя чувствуете? — вежливо, но с напряжением в голосе спросил он.

— Отлично! — я сказала, а внутри росло желание отгрызть ему голову. Ты же умнее гусеницы. Надо держать себя в руках, — Как прошел эксперимент?

Он молчал.

— Все по плану? — махнув на охающего профессора и перепроверяющих данные лаборантов.

— Все в порядке! — с некоторым напряжением в голосе, но стараясь сохранить официальность ответил он. — Вы обязаны заполнить анкету.

— Конечно! — он же не понимал, что вы только что уничтожили моего самого близкого, убили меня, издевались по полной, а я обязана заполнить анкету.

— Мы сейчас разберемся в данных, а вы поделитесь, чувствовали ли вы что-нибудь во время эксперимента. Пока заполните анкету. — попросил он и отошел.

Чтоб ты так чувствовал, как я. Я соглашалась на эксперимент не для того, чтобы умирать несколько раз в день. Я уже начала продумывать план уничтожения лаборатории и ее сотрудников. Я так больше не могу. Я подошла к двери, провела пропуск и тихонько вышла. Я была занесена в базу данных, и никаких особых распоряжений по поводу меня не было. Я вышла на улицу. Свобода. Жива. Хочу пройти двумя ногами, а не ползти. Я — это я. То — лишь сон. Я вновь и вновь проживала погружение в сознание гусеницы.

Все вдребезги. Бам! И больше нет очков, через которые ты смотришь на мир. Точнее, в прошедшем времени — смотрела! Да, твоя картина мира порвана и перестала прикрывать огромную дыру в твоей душе. Стекла нет, ширмы нет. Есть пустота космоса, в котором ты плывешь. И ты не хочешь сражаться. В динамик говорят, что рядом трос. Зачем? Наконец-то никуда ни зачем не надо. Ты паришь. Тут нет течения, куда надо влиться. Нет конечной точки. Только ты и бесконечность.

Я ходила по улицам, но мне казалось, что моя оболочка просто переставляла ноги. Странное чувство, когда ты есть. И тебя нет. Ты — пустое место. Твое годами наработанное сознание воет: ты существуешь, управляешь собой, двигаешься, дышишь, говоришь. Но ты-то знаешь, что ты не здесь. Ты уже давно улетела. Тебе хорошо там. Но часть тебя зачем-то осталась здесь выполнять какие-то функции, потому что твои обязательства не выполнены. Я знаю, что это слабость — убегать. Надо бороться, хвататься зубами за жизнь. Но я больше не хочу играть на этом поле. Да, тяжело. Бессмысленно. Неинтересно. Мне было плохо. Очень плохо.

— Где она? — ворвался в лабораторию Леор. Ему пришло оповещение десять минсин назад, что она покинула лабораторию.

— Где-то здесь, — пожал плечами профессор.

— Как эксперимент?

— Сейчас придут последние данные. Вэй, приведи испытуемую, — и профессор развернулся, чтобы прочитать последние сведения и застыть в изумлении.

— Лэр Криго, доложите предварительные данные. — официальным голосом потребовал его начальник.

— Мне надо перепроверить, — его руки запорхали над клавиатурой, и он начал охать. — Но как? Как такое возможно?

Приорец рванул к таблицам, пролистал историю.

— Вы видели, что ее сердцебиение зашкаливало. Почему Вы не прекратили эксперимент? — сухо спросил он.

— Она девчонка совсем, стеснялась раздеваться. Я думал, что она испугалась лаборатории. — пожал плечами Криго.

— Вы продолжили эксперимент. — Леор словно обвинял профессора.

— Мне надо было убедиться, что ее эмоции связаны с соединением сознания.

— А потом?

— А потом мы не могли ее вытащить. А потом она очнулась, и мы перепроверяли данные. Ее реакции совпадали с ситуациями. Это значит, что она слилась с ее сознанием. Но как? Ведь все предыдущие испытуемые в лучшем случае чувствовали менее тридцати процентов чувств, и то на пограничном уровне. Мы потом пытались вместе осознать, прорабатывали это.

— А она, если верить данным, прочувствовала все. Еще и в увеличенном масштабе. И как вы пытались вернуть? А если бы что-то случилось? — почтикричалв гневе Леор.

— Она несла ответственность за свое решение. У вас же первоклассные юристы. Я не мог представить себе такого уровня эмпатии. Мы не могли прервать эксперимент физически. Если бы мы отключили ее, то это убило бы ее. Мы пытались уничтожить гусеницу, но она чуть не умерла прямо там. — нотка сожаления проскочила в голосе профессора. Лаборанты старались не смотреть на них. Каждый успокаивал свою совесть как мог.

— Я же прислал Вам данные на нее. — взвыл приорец.

— Я думал, они стандартные. К тому же, это был пробный эксперимент. Я не ожидал такого глубокого погружения. Надо вернуть ее. Она не заполнила бланк. И у нас еще серия экспериментов.

— Она ушла, — донес до его сведения Леор.

— Как ушла? Она обязана вернуться. Пусть приходит завтра. — встрепенулся Криго.

— Вы некомпетентны. Вы не можете изучать эмоции, не понимая их.

— Поэтому и изучаю, — выпятил грудь профессор. — Этих данных нам хватит надолго. Но хорошо бы вернуть девочку.

Леор развернулся и ушел. Он набрал ее номер, но она не отвечала. «Прости, я не знал!» набрал он. Он отменил все встречи и поехал караулить ее у дома, надеясь, что успеет первым. Он ожидал успеха для всех. Ему надо было присутствовать в лаборатории, но заседание совета было назначено именно на сегодня. Пропустить его означало сдать позиции. Он раз за разом прокручивал, что теперь делать с Агнией. Он приказал отослать все данные в другую лабораторию. Те проанализировали эксперимент и личность его девочки. Вердикт: шок и непредсказуемое поведение в дальнейшем. Он делал и худшие вещи. Агния теперь травмирована. Злость охватила его. Он злился на себя, что не проконтролировал все. На Криго, который был гениальным ученым без чувств. Он злился на Агнию, которая подписала контракт. Если она найдет хороших адвокатов, то будут большие неприятности. Он пытался проанализировать ситуацию. И внезапно понял, что на самом деле боится потерять ее. Она несла свет в его жизнь и верила в него больше, чем родная мать. И этого больше не будет. После пережитого его девочка никогда не будет прежней. Он сам разрушил то хорошее, что было в его жизни. Это было то, что он меньше всего хотел и лучше всего у него получалось. Ему нужен был план. Но он понимал, что никакой расчет не вернет прошлое. Леор сидел и ждал в солокрузе.