«Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи - Сергей Бузинин

Покончив с купанием матросов, Нептун перевел свой взгляд на стоявшее поодаль начальство и грустно вздохнул – все офицеры ходили весной в Лоренсу-Маркиш, тогда же и «крестились». Ховрин собрался было заканчивать церемонию, как вдруг перед его глазами мелькнул Кочетков.

– А иди-ка ты до меня, барин! – азартно заорал Нептун, потрясая в воздухе трезубцем. – По морскому закону всех крестить велено, и экипаж и пассажиров!

– А меня, ваше величие, купать нельзя! – улыбнулся Кочетков, подходя к хозяину праздника. – Не в первый раз через экватор хожу, крестили меня уже.

– А коли ты моряк бывалый, так покажь в доказательство слов своих бескозырку с правильной лентой! – не сдавался боцман к вящей радости Политковского. – Али наколку морскую, али грамотку мою, на худой конец!

– Не извольте беспокоиться, – принимая правила игры, всплеснул руками Кочетков. – Сей секунд я вам грамотку предоставлю, вот только в каюту свою схожу.

Получив разрешение, Владимир Станиславович скрылся в надстройке. Через несколько минут он вернулся на палубу с несколько обескураженным видом, имея из одежды только широкие парусиновые штаны. Шлепая босыми пятками по нагретой палубе, он подошел к Ховрину и удрученно покачал головой:

– Всю каюту обыскал – нету грамотки. А ведь была… Честное благородное слово – была… – Взглянув на растянувшееся в злорадно улыбке лицо Политковского, он, не тратя время на дальнейшие разговоры, виновато улыбнулся: – Купать будете?

– Таки уже все, – радостно потер ладони Корено, глядя, как мокрый Кочетков вылезает из бассейна. – Первоходков всех окрестили, а другим оно и не надо…

– Всех, говоришь? – с легкой ехидцей в голосе протянул Ховрин. – А себя, селедка тухлая, посчитать позабыл? Ты ж с нами первый раз идешь, а на прошлых крестинах я тебя не припомню… – заканчивая фразу, боцман ткнул трезубцем в сторону Николая.

– Ой, вот только не надо меня уговаривать, как невесту вместо свадьбы! – заржал Корено, уворачиваясь от острых зубьев. – Я и так за все согласная! – В два прыжка он домчался до бассейна и с разбега нырнул в воду. – Кто-нибудь нальет даме чарочку, или на «Одиссее» кончилось мужчин? Таки шо вы мне этот наперсток суете, я ведь просила чарочку?!

18 октября 1899 года. Португальская колония Лоренсу-Маркиш

Погода стояла преотвратная. С тех пор как изнуряющая жара сменилась моросящим дождем с редкими порывами ветра, прошло уже двое суток. А сегодня и ветер пропал.

Арсенин, стоя на мостике, до рези в газах вглядывался в стену тумана, окутавшую бухту Лоренсу-Маркиш, прекрасно понимая, что, по большому счету, необходимости в его присутствии нет.

Ходовую вахту нес Силантьев, чье умение водить суда в любой обстановке не вызывало ни малейших сомнений. Слева от него, подле машинного телеграфа, установленного в положении «самый малый ход», ледяной статуей застыл Котов, за несколько последних лет проведший в ходовой рубке больше времени, чем в постели с женой. Трое палубных матросов, распределившись по баку, чутко вслушивались в любой скрип, доносившийся из серой слякоти. И вроде люди на местах надежные, и судно отличное, но все же как-то спокойней, когда видишь все своими глазами. Даже если рассмотреть ничего невозможно.

За пару часов, пока пароход, подавая длинные гудки через каждые десять минут, крался по акватории, осторожно раздвигая форштевнем непроглядную кисельную мглу, Арсенин несколько раз порывался вмешаться в проводку судна, но каждый раз оставался на месте, молча наблюдая за ювелирными маневрами своего штурмана.

По закону подлости, после полудня, когда «Одиссей», послушный отточенным движениям управлявших им людей, встал у причала, внезапно налетел ветер, почти мгновенно рассеявший туман, а еще часом позже сквозь прорехи в парусах облаков проступили лучи солнца.

Дальнейшие несколько часов в жизни Арсенина представляли собой калейдоскоп привычных действий, сопровождающих постановку судна на якорную стоянку. Все как всегда: расчетливая суета палубной команды, мимолетный визит таможенного инспектора, сварливая перебранка с портовым мастером и отчаянная борьба за каждую лишнюю копейку с извечными вымогателями – торговыми агентами. Торопливый, на бегу, разговор со старпомом, чуть более обстоятельная беседа со старшим механиком, сменяющаяся новым докладом Политковского. Так было раньше, и так будет после. Ничего нового, меняется только пейзаж за бортом.

Разругавшись с очередным угольным спекулянтом и приказав вестовому выставить наглеца с парохода, Арсенин вышел на бак, чтобы выкурить папиросу и успокоить взвинченные перебранкой нервы.

Не найдя в карманах кителя спичек, он на мгновение задумался, стоит ли сходить в каюту самому или лучше кликнуть кого-нибудь из палубной команды, как рядом, словно по волшебству, раздался шелест спичечной головки о терку коробка.

– Извольте огоньку, Всеслав Романович. – Кочетков, пряча в ладонях разгоревшийся огонь, поднес спичку к капитанской папиросе. – Да и я с вами на прощание покурю. В последний раз, так сказать…

– Ну почему ж последний-то? – усмехнулся Арсенин. – Жизнь кончается не завтра, авось когда-нибудь да встретимся. Опять же, мы через недельку-другую домой пойдем, так и в Лоренсу-Маркиш обязательно заглянем, а там и вы нас навестите.

– Я не уверен, что у меня будет возможность нанести вам визит, – чуть виновато улыбнулся Кочетков. – Превратности службы могут занести меня в места, далекие как от порта, так и от цивилизации вообще. Но можете быть покойны: какие бы фортеля судьба и служба государева не выкинули, я буду рад встретиться с вами снова. А пока, может, поведаете на прощание секрет, как вы таким отличным пароходом обзавелись? Может, и мне когда Фортуна улыбнется…

– Бог с вами, Владимир Станиславович! – чуть смущенно улыбнулся капитан. – Никаких секретов – наткнулся среди моря на брошенную бригантину, а на ней клад сыскался.

– Клад? – удивленно вскинул брови геодезист. – А он-то откуда на бригантине взялся?

– Вот то-то и оно, – удрученно пожал плечами Всеслав, – не знаю я этого, и никто, наверное, не знает…

Словно пытаясь в очередной раз найти разгадку тайны, столь внезапно свалившейся на него несколько лет назад, капитан уставился куда-то вдаль и замолчал.

В памяти Арсенина иногда всплывали подробности обретения нежданного богатства, но – все реже и реже. Утрачивая фотографическую достоверность, со временем воспоминания стали походить на иллюстрации к авантюрному роману. И все мысли о том, что же на самом деле произошло на борту «Скво» и что этим событиям предшествовало, двигаясь самыми причудливыми курсами, неизменно прибывали в один и тот же порт: Арсенину чудились остров сокровищ, тайные пиратские клады и успех, замешанный на крови.

Ему не суждено было узнать, сколь верным путем двигалась его фантазия и как при этом далека она оказалась от истины.